Олиже к вечеру даже чудовищное упрямство, свойственное его племени, перестало поддерживать Изверга на ногах. У него сами собой закрывались глаза, он еле шел, тяжело повисая на плече Бусого, и тот очень обрадовался, когда между ветвями на берегу Ренны блеснул костер. Кто мог сидеть возле такого костра? Ведь не десяток вооруженных Мавутичей?…
Нет, конечно. Там возился у огня всего один человек. И ни коня поблизости, ни меча. Лопата, кирка, деревянный лоток для промывки — перед веннами был один из тех, кто шатается сам собой по Змееву Следу, ищет золото, вывернутое из земли. Человек мирно помешивал деревянной ложкой в котелке, по берегу разносился умопомрачительный запах свежей ухи…
Бусый только тут осознал, до какой степени проголодался. Внутренности аж свело, в животе требовательно заурчало.
Сам он был готов еще хоть целую седмицу бежать вперед, не задерживаясь для того, чтобы добыть себе пищу, но Извергу столько было не выдержать. Тень все же очень сильно зацепила его. Без огня, без тепла, без доброй человеческой еды до Засечного кряжа он попросту не дойдет.
— Мир по дороге[52], добрый человек, — сказал Бусый и вышел из-под деревьев, почти таща товарища на себе. Он не слишком надеялся, что золотоискатель его поймет. Вряд ли здесь, на севере страны Нарлак, хорошо понимали веннскую речь. Хотя… по крайней мере до сольвеннских земель было не особенно далеко, а значит, мог и понять…
Сидевший у огня живо обернулся навстречу. Так себе парень, нескладный, длиннорукий, сутулый… Но почему-то Изверг, подняв слепнущие глаза, вгляделся против яркого света и так вздрогнул всем телом, что Бусый вмиг похолодел и понял: случилось самое жуткое. Их все же настигли.
Он жадно вгляделся в шедшего к ним человека и спросил Изверга:
— Это Мавут?…
Он увидел Мавута, но не наяву. Мало ли какой облик мог принять столь могущественный человек?
В это время незнакомец заговорил:
— Ты, верно, ноги стер, Шульгач! Еле ползаешь! Я уж заждался, едва встречать не пошел…
Голос у него был скрипучий и какой-то… неживой, что ли. Трудно было представить, чтобы человек с таким голосом мог шутить, смеяться, петь песни… Бусому, у которого только что катился по лицу пот, почему-то враз стало холодно. Да так, что стукнули зубы. Холод был каким-то древним… могильным! Точно как тот, которым обозначает свое присутствие неупокоенная душа…
Бусый тихо повторил, ужасаясь:
— Это Мавут?…
Ему никто не ответил. Когда ветер-лесобой раскачивает красный бор и огромные деревья бьются одно о другое, кто же обратит внимание на малый грибочек под корнями у великанов.