Все повернулись к юному мономатанцу.
— Я… — смутился Ульгеш.
«И в самом деле, — подумал Бусый, глядя на друга. — А как он с нами бежал, когда Летуна выручали!»
Они отдыхали в тени еще не разобранного завала. Бронеслав вытащил нож, перевернул на ладони и вдруг, приподнявшись на локте, хлестко метнул, целя в высоко вздыбившуюся корягу.
— А ну принеси.
Ульгеша точно пружиной бросило с места, и он… Бусый так и не подобрал иного слова — действительно полетел.
Что- то подобное умели прежние родичи Бусого, Белки, те из них, к которым всего более была благосклонна лесная родня. Но искусство Ульгеша отличалось от их древолазных умений, как боевой танец Сына Леопарда, явленный тогда на Крупце, от веннского перепляса. Ульгеш хищной тенью мелькнул в путанице буревала — там чуть оперся, там оттолкнулся, там легонько прихватил… замер на самом верху, стоя почему-то на руках… выдернул Бро-неславов ножик — и ссыпался вниз, кувырнувшись через голову, махнул гривой черных волос и встал на ноги, как ночной кот, даже не запыхавшись.
— Вот, дедушка Бронеслав…
Старый Волк спрятал нож и спокойно кивнул:
— А теперь сказывай.
«А я где ж был? — озадаченно соображал Бусый. — Почему не увидел? Работой занят был? Так и Бронеслав… Ох, дурак я еще…»
— Это мкома-курим… — негромко начал Ульгеш. — Меня дедушка Аканума учил. Мкома-курим — как по-вашему сказать… Бег, душа, полет… Бег-к-свободе — вот, так лучше всего! Это каждый Сын Леопарда должен уметь, если он воин. А еще дедушка говорил, это Путь души к небесам, к бесконечному совершенству… Его нельзя одолеть до конца, по нему можно только идти от одного обретения к другому…
Смущение постепенно оставляло его, потому что он говорил о родном.
«Ну вот, — люто позавидовал Бусый. — На него все девки уставились, а я так не умею. И что на меня смотреть, на обыкновенного…»
Взгляда и улыбки скосившего глаза Соболя мальчишка попросту не заметил.
— Путь нескончаемый, это понятно, — рассудительно проговорил меж тем Бронеслав и для вескости прихлопнул ладонью по ближней лесине. — Кто думает, будто вполне умудрился лопатой землю копать, тот дурак и на самом деле не копал ее никогда. Ты другое, парень, скажи. Если в твоем мо… мока… в беге твоем какие тайны сокрыты, о коих дед тебе с нами говорить заповедал, так сразу и объяви. Обиды не затаим…
Бусый аж дышать перестал в ожидании, Ульгеш же запрыгал, точно муравьями покусанный. Как будто уличал его Бронеслав в чем-то постыдном. Он ответил торопливо, с горячностью:
— Нет, нет!.. Бег-к-свободе оттого так и назван, что его всякий волен постичь…