Астин Дволфир протянул руку, и почему-то его ладонь задрожала. Взяв раковину, он погладил ее и, что-то прошептав, приложил к уху.
И закрыл глаза, слушая далекий говор прибоя под скалами острова Печальной Березы… Сын кузнеца открыл было рот, но увидел слезы, катившиеся по щекам старика, и прикусил болтливый язык.
Щенки Серых Псов сами шили берестяные лодчонки и лихо управлялись с речной быстриной. Но Светынъ широка, руки отвалятся веслом махать туда и назад, да споря с течением, норовящим уволочь суденышко далеко вниз. Поэтому на левый берег любопытные Щенки выбирались очень нечасто. А «косатка» сегванов и вовсе стояла на суше, поднятая на катки. Отдыхала перед скорым походом через студеное море.
Взрослые Волки, рано поутру приведенные мальчишками к Гром-Скале, в который раз слушали их сбивчивые речи и пытались постичь, что произошло накануне. И что теперь следует делать, каких напастей ждать. В то, что вчерашняя беда, едва не настигшая сыновей, окажется последней, никто не верил. Беды, они поодиночке не ходят! Одна явилась — отворяй ворота!
При трезвом солнечном свете оголенный гранитный уступ очень мало напоминал вчерашнего Зверя-Защитника, грозного и несомненно живого. Присмотрись к нему кто чужой, вовсе не узрел бы ничего удивительного. Камень как камень!
Но Волки умели ощутить свою землю как частицу себя, и каждый из них явственно слышал яростную жизнь, кипевшую в не очень-то выстуженном холодной ночью граните. Страшное напряжение, жгучую силу, подаренную Матерью Землей. Непреклонную решимость остановить нечисть, не допустить ее к людским гнездам…
И близкое присутствие самой этой нечисти тоже ощущалось Волками явственней некуда. Болото изменилось. Злая сила, дремавшая в нем много веков, проснулась и ожила, затаилась, готовая к прыжку…
Тропинка, тянувшаяся через топи, с виду была точно такой, как вчера. Но страшная птица только и ждала, чтобы какой-нибудь неразумный отправился по ней вершить свой мальчишеский подвиг. Устремился к Курлыкиной Круче, ступил лишний шаг, вышел из-под защиты Каменного Зверя.
Ну, неразумного долго ждать не пришлось.
— Я только до островка и назад, — сказал веннам Ульгеш. — Сейчас ясный день, кто меня тронет?
Веннская земля не говорила с ним так как со своими детьми, он действительно думал — ему ничто не грозило. Его остановили, начали объяснять, что к чему. Ульгеш плакал злыми слезами, но вроде бы понял, что книгу, оставленную в сумке на дереве, уже не вернуть.
Бусый не плакал, ему просто казалось, будто сородичи на него косились. Дескать, нашкодил, полукровка. Разбудил лихо!