Каждый из «сыновей» бился с яростью последнего отчаяния, понимая, что сулило недолжное исполнение приказа. Вот, уходя от очередного высверка стали, Мавут оступился, неловко припал на колено… Пощадить, прервать атаку, дать выпрямиться? Еще не хватало. Воинская честь — она не для боя, а для благородного сравнения силы. В бою, где стремятся убить, промахи не прощаются…
Копья и мечи вновь рассекли пустоту. Тень Мавута скользнула прочь по каменистой земле. Падение на колено было всего лишь проверкой искренности намерений учеников.
Губы Владыки тронула довольная усмешка. «Сыновья» хорошо выдерживали испытание.
И в этот миг вдруг всплыла откуда-то разгадка мучившей его перед началом боя загадки. Неожиданно, как и должно было случиться. Не только камень отказывался ему покориться. Пес не просто поднял шерсть, чтобы огрызнуться разок и на том успокоиться.
Бывший венн уходил из-под его воли.
Он, Мавут, упустил миг, когда родилось это непокорство. А теперь было поздно. Теперь жди открытого бунта. Страх Шульгача не удержит. Он просто не умеет бояться. Умел когда-то, а потом отвык Сразу и навсегда.
«Жаль. Хороший был слуга, — думал Мавут, орудуя отобранным у кого-то копьем. — Верный и бесстрашный. Был…»
Нападавшие начали уставать, задыхаться, но продолжали нападать с прежней яростью. Они свалятся и умрут, но не перестанут выполнять его волю. Эти — покорны. Как же он венна-то потерял? Где ошибся?
«А может, все к лучшему?»
Владыка привык видеть людей насквозь, но этот упрямый лесной пень никогда не был до конца понятен ему. Ни с его прежней собачьей нерассуждающей верностью, ни с нынешним безразличием хуже всякой строптивости. Что с ним произошло, когда он в родных лесах побывал? Видно, сколько венна ни корми, он все равно в свою глухомань смотрит…
Сложив в кучу не стоящих на ногах учеников, Мавут — даже не запыхавшийся — коротко похвалил их и повернулся к новичкам. Тем, которые без разрешения прекратили урок Хотя на самом деле приказ, отданный Владыкой, могут отменить только двое. Он сам — или Смерть.
Они, конечно, слышали об этом, но такое знание должно пребывать не в уме, а в костях, в сердце и в печени.
Мавуту было жаль воинов, которые могли бы из них получиться, но уже никогда не получатся.
— Видели? — обратился он к ним. — А ну идите сюда.
У парней радостно загорелись глаза. Они несмело подошли и окружили Владыку, еще не понимая, какая участь их ожидала.
— Будете бить меня копьями. Как кукол били. В каждый удар всего себя вкладывайте, и ничто — помните, ничто! — не должно вас смутить. Это — приказ. Поняли? Начинайте!