Заброшенная дорога в дремучем лесу… Хорошая мощеная дорога шириной три с четвертью метра. Тайна загадочных строителей могла оказаться где-то рядом. Тайна, которая не давала мне покоя: никто из аборигенов понятия не имел, откуда взялись дороги. Местные полагали, что дороги были всегда и образовались сами. Примерно как камни в реке.
– Пошли-ка, девочка моя, прогуляемся, – предложил я Лакомке.
Такая хорошая дорога непременно должна куда-нибудь привести.
Лакомка недовольно рыкнула. Она предпочитала, чтобы рядом был Мишка. Здесь дикие джунгли, а не городской парк. Я потеребил кисточку львиного хвоста и согласился:
– Ты права. Разделяться не следует. Давай позовем наших.
Кто-то может упрекнуть меня в том, что я забыл о захваченных колонистах ради удовлетворения собственного любопытства. Но это не так. О своих попавших в беду земляках я не забывал ни на минуту. Просто я чувствовал, что вплотную подобрался к одной из тайн «неправильной планеты». Знание же было оружием, которым не стоило пренебрегать. Особенно в той партизанской войне, которую мне вскоре придется вести.
Словом, я решил проверить, куда ведет заброшенный путь.
Теперь, когда я знал, что искать, обнаружить следы бывшего тракта было нетрудно. Тем более что был он прямым, как стрела. Прикинув возраст немногих деревьев, выросших на нем, я решил, что он заброшен не менее двух веков назад. Впрочем, я мог и ошибаться, поскольку понятия не имел, каков возраст здешних исполинов.
И вот мы вновь двигались через джунгли вчетвером. Как несколько месяцев назад. Мишка неторопливо трусил впереди, подминая молодую поросль, которая была ему – что мне трава. На спине у него восседала Марфа, хриплым воплем отмечая каждую ветку, заставляющую ее вжиматься в густую Мишкину шерсть. За Мишкой рысцой поспевал я, а за мной, то догоняя, то отставая, – Лакомка. Лес затихал при нашем приближении и вновь оживал за нашими спинами.
Этот лес мне нравился. Он чем-то напоминал бескрайние таежные чащи Центральной Сибири: прямые неохватные колонны хвойных исполинов окружали Школу Одаренных, где я вырос. Образ детства – высоченные разлапистые кедры с лохматыми вершинам, отражающиеся в синем, как лазурь, озере.
Озеро было и здесь. Бескрайнее, как море. Прозрачное, как небо. Озеро, деревья и песчаные холмы, будто гигантские черепахи, уснувшие тысячу лет назад в тихой лесной долине.
Сначала я не понял, что это за холмы. Меня обманули округлые очертания. Только когда Мишка мощными ударами лап сорвал нашлепки дерна и разметал крупный чистый песок, обнажив такую же белую каменную кладку, я понял, что заброшенная дорога привела-таки меня к ее строителям. Вернее, к месту, где они когда-то жили. Мертвая дорога к мертвому городу.