Лишь бы оказаться в австрийском оперативном тылу, на неприятельской территории, а там дело легче пойдет.
– Словом, орел, – обратился Голицын к звероватому фельдфебелю, – подбери мне отборных молодцов! Знаю, что все отличные солдаты, бывалые вояки с немалым боевым опытом. Знаю, что они наверняка не раз участвовали в горячих делах. Но мне нужны лучшие из лучших. И чтобы плавать каждый умел.
– Сдэлаю, ваше благородие! – козырнул тот. – Джигитов падбэру!
– А ты, Ибрагим, обращайся ко мне проще, – улыбнулся Сергей. – Мы не на смотр собираемся, нам вместе жизнью рисковать. Можешь «господин поручик», а еще лучше – «командир». Коротко и ясно. И подбери таких, чтоб по-русски хоть мало-мальски понимали и объясниться могли. Там ведь у нас каждая секунда на счету будет, каждое слово – на вес золота. Чтоб приказал я или прапорщик Гумилев – и без промедления все исполнялось. Понял?
– Так точно, камандыр!
– Вот так-то лучше. Приступай, Ибрагим-оглы.
Своих земляков и соратников по пластунской роте Ибрагим Юсташев знал превосходно, поручик Голицын не ошибся с выбором помощника. Но представления о боевой ценности людей у горца были своеобразные. Юсташев пружинисто шагал вдоль шеренги, изредка роняя одну-две коротких фразы:
– Ты нэ пойдешь, в ауле три жены и дэвять детэй. А у тэбя мать одна. А ты по-русски нэ понимаешь. Э, нэт! Ты храбрец, но соображаешь туго. Тупо сковано – нэ наточишь! А вот ты молодой, надо опыт, надо мужчиной становиться. Ты, кроме барашка, кого-нибудь рэзал?
– Я всэх рэзать могу! Клянусь мечетью! – обидчиво вскинулся молодой аварец. – На ком показать?
– Вах! Горячий какой! На враге покажешь! Тэперь ты. Храбрец, да? Умный – хитрый, как лиса, да? А плаваешь, как топор. Нэт, и нэ проси. Нэ пойдешь: зачем камандиру утопленник?
– Ну, подберет он нам отборных головорезов! – незаметно, чтобы не обидеть Юсташева, посмеиваясь, шепнул Гумилев Сергею.
– Вот и славно! – кивнул Голицын. – Нам башибузуки и потребны в таком лихом деле.
В этот момент к Голицыну и Гумилеву подошел высокий стройный мужчина в новой форме поручика конно-егерского полка. Сейчас Щербинин выглядел не в пример лучше, чем сутки тому назад, когда двое молодых казачьих хорунжих доставили его в штаб Юго-Западного фронта, огородное пугало он уже не напоминал. И все же от его лица, обезображенного грубыми ожоговыми шрамами, тянуло отвести взгляд.
Он коротко козырнул:
– Господин поручик Голицын? Позвольте представиться: поручик Анатолий Щербинин. Командирован генералом Брусиловым в ваш отряд, поступаю под ваше начало.