Фотография – это документ, с которым трудно спорить, и оставлять за собой такой «хвост» полковник Хейзингер вовсе не рвался. Он был уверен: в случае чего австрийцы открестятся: мол, знать ничего не знали ни о какой цистерне, ведать ничего не ведали. Австрийцы запросто подставят его, Рудольфа Хейзингера, и тогда может разразиться громкий скандал, который крайне неблагоприятно скажется на его карьере.
Ясное дело: такая неприятность возможна лишь в том случае, если его схватят за руку. Значит, нужно не позволить русским сделать это.
А как? Единственно разумное решение – дождаться заката, отправляться на акцию в ночной темноте, когда бронепоезд сверху не будет виден. Это, конечно, потеря времени, есть риск, что культура тифозных микробов перестоится, частично потеряет вирулентность. Но иного выхода нет: спешка хороша при ловле блох, в серьезных же делах потребна осторожность.
Сделав такой вывод, полковник Хейзингер несколько успокоился. Он принял дополнительные меры для маскировки своей цистерны, приказал обшить ее досками и закамуфлировать под еще один санитарный вагон.
Майор Войтех Ванчура, услышав это распоряжение Хейзингера, покривился: этак скоро станет непонятно, комендантом чего он является: бронепоезда или лазарета на колесах. Рудольф Хейзингер со своей малопонятной и подозрительной вонючей цистерной вызывал у чеха все большее раздражение – Ванчура сердцем чуял, что его принуждают принять участие в деле, дурно пахнущем во всех смыслах. Да уж, что бы там в цистерне ни находилось, но ее содержимого хватило бы на то, чтобы половину Галиции провонять… Но у коменданта тоже не было иного выхода, кроме как подчиниться.
Когда солнце скрылось за горизонтом, все было готово к отбытию бронепоезда со станции Збараж: тендеры и котлы паровозов заправлены, деревянная обшивка навешена на цистерну с заразой. Русский аэроплан, столь досаждавший Рудольфу Хейзингеру, улетел восвояси. Видимо, израсходовав горючее, он устремился к своему полевому аэродрому. Тем лучше.
Оба паровоза развели пары, и тяжелая махина бронепоезда, медленно набирая ход, двинулась в сторону железнодорожного моста через галичанскую реку Серет. Теперь ничто не должно было помешать исполнению планов полковника Хейзингера.
Все, однако, получилось не так гладко, как хотелось полковнику. Не прошло и двадцати минут с момента их отбытия со станции, как по внутренней связи Хейзингера вызвал майор Ванчура. С комендантом бронепоезда, в свою очередь, связался машинист переднего паровоза. Он сообщил Ванчуре, что примерно на расстоянии версты впереди, прямо на рельсах, стоит размахивающий факелом человек. Это повсеместно принятый на железных дорогах знак непосредственной опасности. Может быть, размыло насыпь, хоть дождей не было недели две. Может быть, рельс отошел от подгнившей шпалы… Да мало ли что может быть!