– Как поступать, – спрашивал машинист Ванчуру, – начинать торможение? Бронепоезд ведь не легкий маневровый паровозик, такую громадину сразу не остановишь! Если не тормозить, если проигнорировать человека с факелом, имеется шанс влипнуть в большущие неприятности: а если, упаси боже, лопнул рельс? Не успеешь икнуть, как весь бронепоезд окажется под откосом.
Ванчура, недолго думая, переадресовал вопрос машиниста полковнику Хейзингеру. Медлить с торможением было опасно, и Хейзингер, проклиная все на свете, отдал приказ на остановку. Зашипел сжатый воздух в тормозных колодках, бронепоезд стал сбавлять ход.
Когда он совсем остановился метрах в двухстах от человека с факелом, полковник распорядился, чтобы Ванчура выслал вперед небольшую команду: пусть разберутся, в чем там дело.
Остальным было приказано оставаться на местах и на всякий случай принять меры предосторожности, глядеть в оба. Около орудийных платформ, цистерны и штабного вагона выставить часовых. Пулеметным расчетам приготовиться к стрельбе.
Сам Рудольф Хейзингер остался в штабном вагоне.
Группа из пяти босняков приблизилась к человеку с факелом, стоявшему перед здоровенной кучей древесных стволов и камней, завалившей один из путей двухколейки, как раз тот, по которому должен был проходить бронепоезд.
Солдаты увидели грязного и оборванного мужичка в рваных холщовых портках, свитке и дурацкого вида шапчонке. Лицо мужичка заросло густой бородой. По виду – типичный бедный крестьянин, из местных.
Поначалу разговора с мужичком не получилось: возник языковой барьер, к тому же мужичонка явно сообразительностью не отличался, вел себя крайне бестолково. Босняки тоже особым интеллектом и терпимостью не блистали, хотели даже насовать этому пугалу огородному тумаков: не он ли навалил на рельсы непонятно что? Потом решили: не он, одному этакую кучу не натаскать, да и зачем бы он стал сигналить, коли это его работа? При всей своей тупости солдатики уразумели: не затормози вовремя бронепоезд, не остановись он перед непонятно откуда взявшейся преградой, вполне могла бы остаться от него груда мятого железа с мясной начинкой. И они, весьма вероятно, стали бы частью этой начинки! Так что мужичонка, выходит, спаситель?
Минут за десять из потока ругани на разных языках, мычания, сопения, прочих междометий, подкрепленных ожесточенной жестикуляцией, стало ясно, что да, этот диковатого вида абориген здешних мест заметил завал из деревьев и камней на рельсах, соорудил факел и ждал появления поезда, чтобы предупредить об опасности.
Вот об этом солдаты и доложили майору Ванчуре, а тот, в свою очередь, полковнику Хейзингеру, который только что слюной не брызгал от злости, причиной которой послужила очередная задержка.