Магистр поднес к губам платок и зашелся в кашле. Кха-кха-кха. Грузное тело задергалось в кресле, лицо посерело, как у лежалого покойника. Гримаса боли исказила благородные черты. Когда магистр убрал платок, на ткани остались следы крови.
Кастор ди Тулл невольно отвел взгляд. Он знал, что болезнь пожирает главу ордена изнутри, и нет в мире лекаря, способного помочь – разве что среди оппонентов, но к их помощи магистр не прибегнет и под страхом смерти. «Когда-нибудь он выплюнет свои легкие», – серьезно и тускло, сознавая свое полное бессилие, сказал как-то Кастору Фарнак-Знахарь, главный целитель ордена. С тех пор старший экзекутор боялся стать свидетелем подобной сцены. Судя по кислым лицам гранд-мастеров, их посещали схожие мысли.
На этот раз обошлось. Магистр аккуратно вытер губы и кивнул ди Туллу:
– Продолжай.
Экзекутор помедлил. Когда он заговорил, голос его звучал сухо и бесстрастно. Даже слишком бесстрастно:
– Вторая группа подошла с востока. Со стороны реки. Мы не слышали плесков, поэтому остается только предположить, что они воспользовались заклинанием левитации.
– Чтобы переправить сотню людей через реку, нужно принести огромную жертву! Рев забиваемых быков вы бы услышали за пару лиг, – проворчал один из гранд-мастеров. Магистр поднял руку, останавливая его.
– Нападение было внезапным и решительным, – продолжал Кастор. – Нас застали врасплох. В первые же мгновения часть дружины была выбита залпом из арбалетов.
– Арбалетов? При такой серьезной подготовке они даже не имели мушкетов?
– У арбалетов свои преимущества. Они бесшумны, не задымляют обзор, не выдают стрелков с первых выстрелов. Все бельты, выпущенные в нас, были зачарованы, многие с серебряными наконечниками. Они легко пробивали нашу защиту. Я потерял каждого третьего бойца, прежде чем мы успели перестроиться и контратаковать.
Руку старшего экзекутора свело от боли. Он только сейчас осознал, что сжал кулак с такой силой, что ногти вонзились в ладонь.
– Это моя вина. Я не сразу понял, что случилось. Полагал, что это вторая группа сектантов – незамеченная нами. Я понял свою ошибку слишком поздно.
Кастор ди Тулл замолчал. Перед его внутренним взором мелькали картины ночной резни – яркие, отчетливые, колюче-рваные, словно видения больного, мечущегося в лихорадочном бреду.
…Блеск металла. Разорванный в крике рот. Стремительный бег в темноте. И проклятые кусты, ожившей тварью цепляющиеся за руки и ноги – вяжущие, сковывающие движения. Подставляющие под удар.
Рывок! Взмах! Свист!
Он успел вывернуться из назойливых объятий куста – едва не задохнувшись, когда фибула плаща врезалась под кадык. Узкий и длинный меч экзекутора, предпочитаемый в ордене новомодным шпагам, с чавкающим звуком врубился во вражескую плоть, рассек ключицу. Кожаная маска, размалеванная белым под дьявольскую рожу, скрывала лицо нападавшего, но крик, глухой и страшный, она заглушить не могла. Следующий удар был ударом милосердия.
