Вот и пригодились подлинные справочки и мандатики, собранные среди документов красного госпиталя, захваченного в той деревне, где так неожиданно встретились с Димкой Сушковым. Ромина забросили в Западную Белоруссию, оттуда после ее освобождения он перебрался глубже в Европейскую часть России, благо документы были в порядке, национальность русская, а о судьбе Сушкова он узнал каким-то случаем и почел за благо не навлекать на себя подозрений, пытаясь выяснить подробности его ареста.
НКВД – организация серьезная. Это Ромин уяснил для себя раз и навсегда, а потому совершенно незачем светиться, расспрашивая о взятом ими Димке, на которого он, честно признаться, рассчитывал.
Ромин, принявший фамилию Федулова, жил тихо, выжидая условного сигнала от хозяев. Войну встретил восторженно, даже напился втихаря на радостях и хвалил, безудержно хвалил себя за то, что не промахнулся, поставил именно на ту лошадку. Что Англия и Франция? Пыль под немецкими сапогами! Британцы, подобно побитым псам, поджав хвосты, драпали из Дюнкерка, а над равнодушно-гордым к эмигрантам Парижем развевается полотнище со свастикой, да и только ли над Парижем?
Мелькнула даже шальная мысль: не податься ли ему в Петербург, не узнать ли там о судьбе матушки барона – Марии Дмитриевны Врангель? Слышно было, что она пристроилась при большевиках смотрительницей в музей имени Александра III. Такие старухи, особенно из скандинавских баронских родов, на диво живучи, может, еще тянет старушенция, скрипит помаленьку?
Но потом возбуждение улеглось, и он с еще большим нетерпением стал ждать, когда немцы войдут в Москву – уже пали Минск, Вильнюс, Рига, Смоленск, Киев! В октябре сорок первого Ромин радостно потирал руки – скоро, уже скоро, недолго осталось мучиться, но произошло нечто страшное: немцы дрогнули, потом сломались и покатились назад.
Ромин с ужасом слушал радио – неужели и Гитлеру суждено разделить трагическую судьбу Наполеона? С одной стороны, очень приятно, что русские бьют и гонят проклятых немцев, с которыми и он тоже когда-то воевал, а с другой стороны – это побеждают иные русские, чуждые и враждебные. Вот и получается – одних предал, но и другим своим до конца не стал.
В сорок втором его отыскал усатый неприятный мужик по фамилии Скопин. Назвал пароль, передал рацию и задание. Тогда Ромин понял, что надо было в начале войны не хлопать в ладоши и водку жрать, а убираться подальше, так чтобы его следов не могли обнаружить ни те ни другие, поскольку ему оказались, в конце-то концов, чуждыми все. Уехал бы в эвакуацию, а там забрался еще глубже, спрятался еще надежнее – так нет, хотелось видеть, как немцы войдут в Москву. Дурак!