Скопин сидел на полке в служебном купе – безучастно сгорбившийся, какой-то изжеванный, с потухшими мутными глазами, он не понравился Ромину еще больше, заставив злорадно подумать о том моменте, когда и этому усатому идиоту можно будет всадить пулю в сердце. Недолго ждать, совсем недолго.
– Пришел? – напарник повернул к Ромину покрытое потом лицо. И не понять сразу о чем он спрашивает: о встрече со связным или о самом Ромине?
– Пришел, – буркнул бывший поручик, заваливаясь сзади него на полку. Охватило раздражение – неужели дурак не видит, что человек устал, хочет хотя бы немного отдохнуть, и надо встать, дать ему такую возможность. Так нет, расселся, как истукан.
– Все нормально, – как можно миролюбивее сказал Ромин. Зачем настораживать Скопина раньше времени?
– А я чегой-то приболел, – наконец поднимаясь, сообщил напарник. – Трясет лихоманка и грудь заложило, спасу нет. Жap у меня.
Ромин рывком сел. Этого еще только не хватало для полноты ощущений! Теперь усатый болван не только свалит на него всю работу в поездке, но и не будет выходить из служебного купе, разве только покурить в коридоре, а если и правда всерьез расхворается, то пластом сляжет. Так уже бывало раз или два, и все заранее известно – храп по ночам, жалобные стоны, просьбы срочно добыть бутылку водки, чтобы хорошенько полечиться, найти сала и перцу, назойливые напоминания о необходимости оставаться предельно осторожными.
Как его ликвидировать на забытом Богом и людьми полустанке, если он и носа не станет показывать из купе? А еще потребует провести сеанс связи, и тут выяснится... Да ничего тут не выяснится, – Ромин даже немного повеселел, – поскольку записочку от связного удалось получить и на одну передачу хватит, а Скопин не век станет валяться.
– Ложись, – снимая шинель, предложил Ромин. – Тебе скорее выздороветь надо...
* * *
Больничные халаты оказались с оборванными завязками, короткие, едва достающие нижним краем подола до середины бедра. Тихо матерясь сквозь зубы, Кривошеин накинул на себя халат и первым, не дожидаясь Волкова, почти побежал по коридору госпиталя, гремя по некрашанным доскам пола сапогами. Антон догнал его уже у лестницы.
– Упустили, черти! – буркнул Сергей Иванович и, шагая через две ступеньки, припустился наверх.
Человека в ватнике и серых валенках с самодельными галошами из старых автомобильных покрышек взяли под наблюдение на вокзале – он торчал около туалета, пряча лицо за опущенными клапанами ушанки с потертым кожаным верхом и поднятым воротничком ватника. Его спокойная безучастность к проходившим мимо пассажирам, обманчиво безмятежное поведение успокоили и ввели в заблуждение еще молодых, не очень опытных сотрудников – они рассредоточились по залу ожидания и пропустили тот момент, когда человек в ватнике вдруг пошел на улицу. Успели заметить только, как мелькнула впереди черная железнодорожная шинель.