И что, собственно, помнить? Кто она такая? Так, деревенская девчонка. Простая, мало знает, дальше Белой Вежи не ездила. Да и туда-то всего несколько раз.
А он! Артистом был. Его, наверное, столько девушек любили…
Он такой взрослый и умный. Может, и туда, в Польшу, к какой-нибудь красавице спешил.
Ей тоже надо забыть его. Вырвать из сердца. Вырвет! Забудет! Навсегда!..
Но как же одиноко и пусто!
Наконец, она не выдержала. И пошла к тетке Килине. Пошла так, без повода. По дороге придумывала, что сказать. Не понадобилось придумывать. Едва вошла, Килина обняла ее и расплакалась. Василина вместе с ней. Вместе плакали, старая и молодая.
Когда успокоились, Килина сама, без всякого вопроса начала рассказывать. И как Алексей вдруг засобирался куда-то на ночь глядя. Сказал, что порисовать хочет. Она еще подивилась: какие такие рисунки ночью? Сказал, что придет под утро. Попросил вареников сготовить с ягодами. Любит он их очень.
– А что в деревне говорят? – спросила Василина.
– Ничего не говорят. Кто заказы ему делал, уже заходили. Так я им сказала, что в Брест он поехал. За зимними вещичками. Поверили не поверили – их забота. Другие молчат.
Девушка засобиралась. На пороге старушка снова обняла ее, крепко прижалась и всхлипнула.
Василина почувствовала, что еще немного, и она снова заплачет. Освободилась как можно мягче и вышла во двор.
Надежд оставалось мало. Худшее, что гнала от себя, пришло. Только на душе стало почему-то легче. Впервые по-бабьи ревела, в голос. Потому и полегчало. Только сейчас начинается самое горькое, но такое частое для женщин ожидание, тяжелое и беспросветное. И никто не скажет, когда вернется ненаглядный, прижмет к груди своей и слово доброе скажет.
…Паисий увидел Василину издалека. Ему было и проще и сложнее. Проще, потому что он мужчина. И еще он знал, что случилось на самом деле. Сложнее – потому что груз несделанного давил на него, требовал действий. Прежде всего надо узнать, где сейчас Алексей. И сделать это он хотел через эту девочку. Что она, невеста Чеслава, все знает – он не сомневался. Оставалось только поймать удобный момент для разговора. И вот такой момент настал. Паисий заметил, что с ней что-то случилось. Вроде все как обычно. Но всего неделю назад ходила она по улицам, и чувствовалось – счастливая. А сейчас словно тяжесть на плечах носит – вида не показывает, а идти тяжело.
Паисий растерялся. Он и раньше-то не слишком ясно представлял, как с ней разговаривать. А сейчас – тем более.
– Холода скоро, – сказал Паисий, после того, как поздоровались. Василина остановилась.