Вскоре она придет к вору по прозвищу Прыгун. Кажется, Прыгун бегает с посланиями от вора к вору в этой части Лондона, говорят, он знает, кто где находится. Ниточка надежды, что он знает Регги, была тонка, но Абигайль спрядет из нее все, что возможно.
Еще один поворот, и она окажется на маленькой площади, на которой Прыгун назначает встречи. Абигайль сжала трость со спрятанным в ней кинжалом, это движение придало ей уверенности в решимости сделать все, чтобы найти братишку. На всякий случай в кармане плаща лежал пистолет, и инстинкт предупреждал, что сегодня он может понадобиться. Абигайль терпеть не могла огнестрельное оружие, считала его ненадежным и нескладным, но желала быть ко всему готовой.
Однако против Прыгуна она не собиралась применять оружие, у нее в кошельке была монета, чтобы заплатить за информацию. В Лондоне ей хватило нескольких дней, чтобы понять, что никто не будет ей помогать по доброте душевной и что наличность – самое надежное средство добывания информации. Отчего ее долг ростовщику вырос.
Подумав о паре, которая напала на нее в прошлый раз, Абигайль задрожала. Барменша, если она барменша, и Фред. В тот раз она просто сунула голову в капкан, и только джентльмен в маске предотвратил ужасные последствия.
Ее опять охватило острое любопытство. Почему он ее спас? Какое дело привело его среди ночи в переулок на Чаринг-Кросс? Где он научился так драться? Встретятся ли они когда-нибудь? Если да, захочет ли он ее, вызвав дивные, порочные чувства, как было той ночью? Она задрожала, вспомнив, как ее коснулись его губы…
После той ночи Абигайль методически просматривала газеты, выискивая хоть намек на мстителя в маске, вершащего самосуд. Но его словно не существовало, казалось, что просто он был плодом ее воображения.
Абигайль романтизировала незнакомца, мечтала о встрече с ним, и это лишь показало ей, как она чудовищно одинока. Его прикосновение стерло беспокойство о Регги и вообще все мысли из головы, ни для чего не осталось места, она могла только чувствовать. Это был один из самых грешных моментов в се жизни.
Никогда прежде тело Абигайль не пребывало в таком состоянии, но тот человек возбудил в ней… любопытство. Жадное, ненасытное любопытство. Она чувствовала свое родство с ним. Когда они так свободно говорили, на нее произвели впечатление его прогрессивные взгляды. Абигайль не сомневалась, что если бы узнала его получше, у них нашлось бы еше больше тем для общения.
Во всех ее мечтах отражалось родство с этим человеком. Зачастую она фантазировала, что он мог быть каким-то образом обезображен, поэтому носил маску. Может, у него ожог? Или уродливая отметина? Будучи романтичной натурой, Абигайль ему сочувствовала.