Зачем публикую письма?..
Чтобы дать читателю зеркала, в которых можно увидеть себя или что-то в себе, галерею, дворец зеркал...
Одинаковых людей не бывает, но однотипных характеров, однородных проблем и болезней — уйма. Публикация позволяет, работая с одним, помогать многим.
Подозревали, будто бы некоторые читательско-пациентские письма я пишу сам: форма, дескать, уж больно литературная, стиль узнаваем... Что на это ответить?..
Первое: читателей и пациентов моих обижаете. Какие иногда попадаются гении, какие великолепные стилисты, какие потрясающие поэты, куда мне до них.
Второе: спасибо за одобрение. Да, иногда я не только правлю ошибки в письмах ко мне, но и кое-какие слова заменяю на более точные. А в основном — лишь уплотняю и в должном порядке выстраиваю.
Все, что пишется для прочтения, должно восходить от читабельности к художественности.
Иначе — действия не возымеет.
ИЗНУТРЯВИНО ИЛИ ОШИБКИ ЗДОРОВЬЯ
Из беседы в редакции Журнала «Медицина и Жизнь»
Еще любимый мой вид общения, для печати пригодный. — устный разговор, живая беседа. Если в записи потом вычистить мусор и кое-что подразвить...
Корр. — Владимир Львович, ваша деятельность в обеих ипостасях — писателя и врача — активно продолжается и в новом тысячелетии... Чем вы заняты как писатель сегодня?
— Осуществлением сразу нескольких замыслов, или, как нынче говорят, литературных проектов. Недавно вышел в свет первый том новой моей серии «Доверительные разговоры». Общение с читателем — свободное, разнообразное, многожанровое. Проза и стихи, авторские рисунки и коллажи, лирика, эссеистика, юмор, музыка с нотами. Раньше я только мечтал о таком многомерном единстве выразительных средств, стремился к нему, а теперь осваиваю... Книги оформляю вместе с женой Наташей, мастером компьютерной верстки.
— Вам, наверное, надоели одни и те же вопросы, задаваемые на каждой встрече с читателями. И все же... Как пришли вы к выбору врачебной профессии? Когда и как дозрели до решения?
— Спасибо, это серьезнейший вопрос не только для меня — о побуждениях человека к врачебной деятельности. Я к нему возвращаюсь, стараюсь переосмысливать.
Скажу, может быть, странное. Выбор врачебной профессии мною совершен, но не завершен. Я имею в виду понимание смысла дела, призвания — и самоотождествление с ним. Меняется это и после сорока лет непрерывной практики и, наверное, дальше будет меняться.
Глаза все еще открываются...
В мединститут я поступил шестнадцатилетним юнцом.
Колебался — стать ли биологом, химиком, а может, геологом или геофизиком, науки о земле волновали.