Михаил Владимирович с интересом наблюдал за лицами вождей. О том, что нет никаких пуль, из присутствующих вроде бы не знал никто, кроме Тюльпанова и Семашко. Но именно эти двое убежденно настаивали, что главная причина недомоганий товарища Ленина - последствия ранений и пули, оставшиеся в теле. Все с ними охотно соглашались.
Троцкий заметил, что до покушения Ленин всегда был крепышом, его здоровье казалось одним из несокрушимых устоев революции. Бухарин, золотое дитя революции, принялся вспоминать тот роковой вечер тридцатого августа восемнадцатого года и как он уговаривал Ильича не выезжать из Кремля.
- Он был бы здоров сейчас, если бы тогда, три года назад, послушал меня и остался дома. Здоров и полон сил, - последнюю фразу Бухарин повторил трижды, страстно стукая себя кулаком по коленке.
Каменев язвительно заметил, что, зная ослиное упрямство Старика, лучшего способа отправить его на завод Михельсона под пули Каплан просто не придумаешь. Если уговаривать не ехать, так он обязательно нарочно поедет.
Бухарин горячо залопотал что то в свое оправдание.
- А, Бухарчик, теперь понятно, кто тайный организатор злодейского покушения на товарища Ленина, - с лукавой улыбкой произнес Сталин и погрозил Бухарину пальцем.
Коба сидел довольно близко, и профессор заметил, как он по давней своей привычке быстро, нервно покрывает клочок бумаги закорючками. Все те же перевернутые скрипичные ключи, носатые мужские профили, буквы «ТФ» и много раз, мелко, крупно, слово «Учитель».
- Коба, перестань, надоели твои шуточки, - золотое дитя сморщилось, зевнуло и обратилось к Тюльпа нову. - Николай Петрович, я все таки не понимаю, если эти пули приносят такой вред, почему же вы их сразу не удалили?
На клочке бумаги под карандашом Сталина возникла виселица и болтающаяся в петле комичная фигурка.
Тюльпанов принялся объяснять, что сразу после ранения Владимир Ильич ослаб из за потери крови и операция по удалению пуль могла бы стать дополнительной травмой.
Он говорил долго, туманно, приводил какие то примеры из своей военной практики. Семашко иногда поддакивал ему, остальные слушали плохо, зевали, шептались. Час был поздний, всем хотелось спать. Михаил Владимирович тоже почти задремал, когда рядом прозвучал тихий, вкрадчивый голос Сталина:
- Почему молчит профессор Свешников? Михаил Владимирович повернул голову и встретил
прищуренный взгляд. Усатое лицо было совсем близко, но смутно просвечивало сквозь дым трубки.
«Знает! - подумал профессор. - Конечно, знает. Он в ту пору близко дружил с покойным Свердловым, главным творцом и организатором инсценировки».