Собственно говоря, это осознание стало для меня потрясением, и до последнего теплилась надежда, что Эна все же соизволит прийти проститься со своей игрушкой. О спасении даже не думалось: вряд ли среди магов мира нашелся бы умелец, способный подчинить серебро, получившее настоящую свободу. Что же касается драконов, они также не посмели бы покуситься силой на волю теперь уже истинно живого существа. А действовать уговорами… Для этого надо уметь говорить на языке ожившего металла. И уметь заставлять слушать, как умеет пришелица, ожидаемая мной, но явившаяся аккурат за вдох до окончательного превращения ожидания из утомительной игры в скучную обязанность.
Походка казалась нетвердой, словно каждый шаг начинался с размышления над вопросом: «А в том ли направлении я иду?» — из-за чего колыхание складок белого одеяния больше напоминало судороги, чем волны. И все же пришелица приближалась ко мне, пока ей под ногу не попалась горстка черного песка. Шорох осквернил плащ тишины прорехой, и говорящая ошеломленно остановилась, видимо, лишь теперь заметив, что в комнате остался всего один пленник.
Когда получаешь результат, который не мог ни увидеть на излете страшного сна, ни вообразить в безумных фантазиях, непременно удивляешься, и требуется некоторое количество времени, дабы поймать разбежавшиеся слова и помочь чувствам выйти на волю, пока они не натворили бед:
— Что здесь произошло? — спросили у меня спустя очень долгий вдох.
Я улыбнулся и ответил. Кристально чистую правду:
— Чудо.
Женщина не стала открыто проявлять недовольство, хотя в подобных обстоятельствах полезнее отпускать узду раздражения. Не проронив ни слова, она дошла до того места, где приказала сидеть Боргу, наклонилась, чуть согнув колени, провела ладонью по праху заговоренного серебра и вдруг резко выпрямилась. По всей видимости, за прошедшие часы силы к говорящей вернулись не полностью, потому что ее заметно шатнуло из стороны в сторону, но крик гнева в очередной раз оказался громче шепота разума:
— Теперь я знаю, кто ты.
Подумаешь, важное открытие! Я тоже знаю. Я — мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги, давным-давно вспорхнувший с кончика соломинки и как раз сейчас направляющийся в колючие объятия реальности. Но если вас удостаивают общением, негоже позволять беседе завершиться, едва начавшись.
— Поделишься знанием, сестричка?
— Ты — мое проклятие.
Интересное умозаключение. В чем-то весьма лестное для меня, не скрою. Но все же не откажусь проследить за всей логической цепочкой, приведшей к подобному выводу.