– О, я вижу, как заблестели твои глаза, рыжая, – скривил рот в усмешке Эврар. – Небось еще не забыла дурачка, что был так влюблен в тебя, что клялся посвятить тебе жизнь.
На губах Эммы мелькнула грустная улыбка.
– Нет, Эврар. Мне просто приятно, что у Ги все хорошо. Его любовь ко мне не принесла ему ничего, кроме бед и разочарований. И мне отрадно, что теперь у него все в порядке.
Челнок в ее руках снова пришел в движение. Эврар заметил, как огрубели и обветрились от работы ее руки. Такие красивые изящные руки с тонкими длинными пальцами и узкими запястьями. И Эврар вдруг неожиданно ощутил боль за нее.
– Сколько мужчин желало тебя, Эмма, добивалось, сходило с ума. И вот теперь ты одна, затеряна в этой глуши, и никому до тебя нет дела.
Она ничего не ответила. Заправила новую нить, но Эврар увидел, как она совершила ошибку. И тогда он с неожиданной яростью сказал, что дела-то у епископа Ги не так уж и хороши. Он по просьбе графа Герберта Вермандуа рукоположил в сан его сына Гуго, десятилетнего ребенка. За это все франкское духовенство восстало против него, и ему пришлось уплатить огромный штраф, чтобы удержать за собой Суассонскую епархию.
Эмма никак не отреагировала на его слова. Она уже не была той впечатлительной девочкой, любое волнение которой можно было увидеть так же ясно, как блики солнца на воде. А может, судьба Ги ее и в самом деле не так и тревожила.
Эврар вдруг хохотнул.
– Ха! Как вспомню, как ты водила этого дурачка по лесу, как теленка. Ну а я, как гончий пес, следил за вами и даже подумывал убить Ги.
Теперь она глядела на него вопросительно. И тогда он поведал ей, что уже тогда по приказу Длинной Шеи охотился за ней как за невестой для своего герцога и должен был не допустить ее брак с кем-либо другим.
– И ты убил бы его? – невольно охнула Эмма.
Эврар залпом осушил свою чашу. Буркнул:
– Но не убил же!
Эмма молчала. Она знала об Эвраре много плохого и много хорошего. Но ей ли, стольким обязанной Меченому, осуждать его?
Эврар вдруг помрачнел.
– Знаешь, Птичка, а я рад, что на мне нет убийства Ги. Ибо Ренье Длинная Шея не стоит того, чтобы я взял на себя и этот грех.
Эмма была поражена тем гневом, который зазвучал в голосе мелита. Особенно по отношению к герцогу, преданным человеком которого он был столько лет.
А Эврар больше ничего не добавил. Глядел на Герлок. Она, видимо, устав от игры, собиралась лечь спать. Деловито села на горшок, ничуть не смущаясь присутствия Эврара. Потом вскарабкалась на кровать. Сидела, натягивая на себя тяжелую медвежью шкуру. Теперь Эмма собирала ее волосы в пучок на затылке, и у малышки с этим хохолком был столь забавный вид, что Эврар невольно умилился. Подмигнул девочке, и она старалась ответить ему тем же, но у нее не очень получалось, и она просто крепко зажмуривала оба глаза.