А вода остыла.
Это снаружи цирка уже можно было задохнуться от летней жары, а в глубоких катакомбах, уходивших чуть ли не под землю, всегда было прохладно. То есть достаточно комфортно, чтобы начать утро с принятия горячей ванны, но недостаточно, чтобы продолжать сидеть в воде, когда та уже совсем остыла. Зан подняла, что дальше нежиться не получится и открыла глаза. В них не было ни капли сонной мути и даже обычной ленивой расслабленности не было: нет, она точно знала, что ей сегодня сражаться. Зан легко поднялась и вылезла из деревянной бадьи, в которой сидела. На каменный пол с ее тела стремительно побежали струйки воды. Она взяла со стула специально приготовленное чистое полотно и, развернув, принялась вытираться. Сначала убрала капли с лица и шеи, промокнула руки и грудь, потом, легко нагнувшись, снизу вверх провела по ногам. И брезгливо, словно кошка, переступила по полу туда, где еще было сухо. Она, первые десять лет своей жизни проведшая в деревянной избе, хорошо относиться к каменным полам так и не научилась.
Дверь за спиной Зан отворилась, и в комнату бесшумными дрессированными тенями скользнули два мужчины-раба. Она не обернулась к ним, продолжая вытираться, словно и вовсе не обратила на них внимания, и они, тоже ни о чем не спрашивая ее, подняли бадью с водой и вынесли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Эти рослые рабы появлялись так каждый день: сначала принести воду для купания, потом забрать. Зан не звала их: они успели хорошо выучить, сколько же времени требуется их... Нет, не госпоже. И не хозяйке: рабыня не может ею быть. Той, кому они прислуживали. В догатской школе ее учили, что только рабыням - любимицам своих хозяев и только в самых богатых домах салевской* [*Салева - царство, северо-восточный сосед Годрума. Столица Салевы - Догата - город-порт на побережье Ражского моря.] столицы могут прислуживать другие рабы. Оказалось, что и годрумский цирк в этом отношении ничуть не хуже! Изящно очерченные губы тронула усмешка - единственный известный ей вариант улыбки.
А еще в школе говорили, что нет хуже участи, чем стать гладиатором. Салева, школа... Как давно это было? Три года назад. В прошлой жизни. А ведь была еще и позапрошлая. Та самая с теплым деревянным полом под босыми ногами... Зан запретила себе вспоминать.
Ее звали тогда по-другому.
Зан - имя как звон стали. Это имя ей дал Али-Хазир - старший надсмотрщик годрумского цирка. Он научил ее драться так, чтобы хрупкая шестнадцатилетняя девочка могла биться на равных со здоровенными мужиками и не просто выходить живой из этих поединков, но еще и побеждать. И еще он объяснил ей, как сделать каждое движение ярким и эффектным, чтобы публика на трибунах выла от восторга. Он учил ее убивать. И она научилась так, как не ожидал никто от такой слабой и на вид такой неопасной рабыни. Даже он сам?