Лошадь беспокойно перебирала копытами. Дети запели считалочку с самого начала. Джилли обернулся и поднял взгляд к окну спальни. В окне мелькнула легчайшая тень. Притворившись, можно было поверить, что эта тень — бледное лицо с темными глазами, но мысль о том, что Маледикт привязан к Янусу даже в смерти, удручила Джилли еще больше. Он отвернулся. Отвязал свою лошадь, вскочил в седло и поехал прочь, оставив детей потихоньку, чтобы не ругали взрослые, разучивать новый куплет.
* * *
Джилли вернул лошадь трактирщику и поинтересовался, когда будет следующий дилижанс до города. Услышав, что придется подождать до утра, он решил не снимать номер: ему не хотелось оставаться в одиночестве. Так что Джилли допоздна засиделся в общей зале, а потом растянулся на скамье во дворе, среди тех, кому не хватало денег на комнату или просто жалко было платить за постой.
Его разбудило цоканье лошадиных копыт. Камзол пропитался утренней росой и застыл от морозца. Джилли потянулся, глядя сквозь рассветную дымку на своих попутчиков. Люди медленно собирались, выманиваемые из дверей трактира или из простирающихся вокруг полей звяканьем сбруи и перестуком копыт. Кучер с мальчишками-подручными распрягли старую упряжку и привели свежих лошадей, чтобы довершить путешествие в город. Самый младший из возничих потихоньку прошмыгнул в трактир. Джилли заметил, как он выпрашивает у трактирщика кусок хлеба, и снова переключил внимание на дилижанс, устремляя взгляд в будущее и стараясь не оглядываться на прошлое.
Рядом ждало путешествия семейство: малыш топал ножками и хныкал, пока юная мать не взяла его на руки. Отец, тоже очень молодой человек, учитель или служащий, стоял неподвижно — наверно, неловко чувствовал себя в сияющем новом камзоле. Двое молодых людей, одетые, как знатные господа, обсуждали стоимость поездки. Джилли подозревал, что они ударились в бурное веселье в деревне, а может быть, проигрались в пух и прах, и теперь им едва хватало денег на карманные расходы. Возможно, случившееся послужит им уроком, возможно, нет. Джилли их судьба не волновала.
У двери трактира ждала девушка в поношенном платьице бутылочно-зеленого цвета. К боку она прижимала саквояж и явно нервничала. Ее дуэнья, старая женщина, зыркнула на Джилли, и он отвернулся. Последней из тумана выплыла особа в тяжелом темном платье: она появилась со стороны чахлой аллейки. Тени цеплялись за нее, не желая уступать свою пленницу слабому солнечному свету.
Толстое шерстяное платье было ей велико; казалось, женщина сгибается под его тяжестью. Лицо ее скрывала давным-давно вышедшая из моды шляпка, из-под которой смутно виднелись темные волосы. Она держалась очень скованно, словно была больна или ранена. Чахотка, подумал Джилли, или обыкновенный голод. А может, побои… Он гадал, что за судьба у этой женщины, ждет ли она кого-то или сама собирается в путь. И окажется ли она желанной гостьей там, куда направляется? Джилли целиком отдался своему любопытству, поощряя его, зная, что оно предвещает исцеление: он испытал интерес, возобладавший над рамками боли, любви и мести.