2
В возрасте шести лет нас перевели из больницы в специальный интернат «Гирлянда». Это было зимой. Заведующая отделением передала наши документы человеку, приехавшему на темно-зеленом уазике, нам собрали в дорогу оладьи и майонезную баночку с яблочным повидлом, закутали во множество одежек; одна из нянек, жалевшая меня больше других, натянула мне на горб вязаную шапочку. Бахатову дали в подарок пластмассового белого зайца с плоскими заманчивыми ушами. В дороге Бахатов обгрыз зайцу уши под череп, но держался молодцом и не плакал.
Интернат находился километрах в тридцати от города. Когда-то это был пионер ский лагерь. Вокруг двухэтажного здания еще сохранились качели всех сортов, игровые площадки для волейбола, баскетбольные щиты, небольшой стадиончик, беседки и бетонированная площадка с железной мачтой – место линеек, но все пришло в упадок. Новые обитатели лагеря нуждались только в койках. В интернате находились чуть больше сотни детей: десятка полтора-два даунов, дюжина гидроцефалов с тыквенными головами, дистрофики с вздувшимися паучьими животами, с атрофированным телом, костяными ручками-ножками – таких штук двадцать имелось, и многочисленные разных степеней олигофрены. Таков был слабоумный контингент специнтерната «Гирлянда», или, как поэтично называл нас директор, «Ума палаты».
Мы зашли внутрь здания и проследовали по коридору до кабинета с плексигласовой табличкой. Человек, который приехал с нами, постучал гулким суставом в дверь, и муж ской голос разрешил войти.
– Вот, привез, – сказал человек.
Тот, кто впустил нас, стоял возле окна со стаканом в руке. На лице оставалась гримаса от содержимого стакана, но постепенно рот его разгладился. Он чуть согнулся, уперев руки в колени, и спросил почти приветливо:
– Откуда ж вы такие приехали, ребятишки? – Он улыбнулся. – От верблюда?
Бахатов чудовищно зарыдал, я чудовищно засмеялся. Взрослые переглянулись, наш конвойный достал из кармана ириску и помахал ею перед носом Бахатова.
– Ну, а как вас звать-величать? – спросил главный.
К этому вопросу нас готовили целый месяц, мы репетировали ответ под наблюдением заведующей и довели до автоматизма. Я сделал шаг вперед и сказал:
– Александр Глостер!
Бахатов, усмиренный конфетой, вязко прошамкал:
– Сережа Бахатов.
– А я – Игнат Борисович, – сказал главный. – Будем дружить? Я здесь директор, и все-все детки должны меня слушаться, а не то сразу в попку укольчик!
– Пора, поеду, – конвойный положил на стол папку с нашими жизнями.
– В добрый путь, – сказал веселый Игнат Борисович и спрятал папку в сейф.