– Танит! – Хай улыбнулся. – Ты ревнуешь!
– Ревную! – закричала Танит и схватила чашу с фруктами. – Я тебе покажу ревность! – Она швырнула чашу и, пока та летела, стала искать новый снаряд.
Старая Айна, дремавшая на солнце в глубине террасы, проснулась и присоединилась к Хаю в его бегстве от этой бури. Они нашли убежище за углом стены. Оттуда Хай провел осторожную разведку поля битвы и обнаружил, что оно пустынно, но где-то в доме плачет Танит.
– Где она? – спросила Айна.
– В доме, – ответил Хай, вычесывая фрукты из бороды и стряхивая брызги вина с одежды.
– Что она делает?
– Плачет.
– Иди к ней, – приказала Айна.
– А если она снова набросится на меня? – опасливо спросил Хай.
– Отшлепай ее, – ответила Айна. – А потом поцелуй. – И она улыбнулась беззубой, но понимающей улыбкой.
– Прости меня, божественный, – прошептала Танит, и ее слезы, мокрые и теплые, оросили шею Хая. – Я вела себя по-детски, я знаю, но каждая минута, проведенная без тебя, для меня потеряна.
Хай обнимал ее, гладил по голове, успокаивая, и его сердце разрывалось от любви. Он сам готов был заплакать.
– А мне нельзя отправиться с тобой? – сделала она последнюю попытку. – Пожалуйста, угодный Баалу. Прошу тебя, любовь моя.
Хай ответил с сожалением, но твердо:
– Нет. Я буду передвигаться быстро, а ты уже на третьем месяце.
Танит наконец сдалась. Села на ложе и вытерла глаза. Ее улыбающиеся губы лишь чуть кривились, когда она попросила:
– Расскажи мне еще раз, что ты готовишь к рождению нашего ребенка.
Она сидела рядом с ним, теплая и мягкая, лампа освещала белизну ее живота и новую тяжесть грудей. Танит внимательно слушала, кивала, улыбалась и хлопала в ладоши, когда Хай объяснял, как это будет: приемная мать, прохладный и здоровый воздух холмов, поместье в Зенге. Он рассказывал, каким здоровым и сильным вырастет их ребенок и как они будут навещать его там.
– Его? – игриво переспросила Танит. – Не его, а ее, мой господин!
– Нет, его! – поправил Хай, и они рассмеялись. Но в смехе Танит звучала печаль. Ничего этого не будет. Она не видела их будущего, не могла уловить обещания счастья, не слышала смеха своего ребенка, не чувствовала его тепла.
На мгновение темная завеса времени разошлась, и она увидела грядущее – людей и события, которые привели ее в ужас.
Она прижалась к Хаю, слушая его голос – он давал ей спокойствие и силу – и наконец негромко спросила:
– Если я принесу лиру, ты споешь для меня?
И он пел песню о Танит, но в ней были новые строки. Всякий раз когда он пел ее, в ней появлялось что-то новое.
Мармон был наместником Северного царства и начальником легиона и крепости, охранявших северную границу.