Не отнимая руки от лица, Ксения веселыми глазами смотрела то на Ивана Филипповича, то на Зину. Странное чувство охватило ее: она сейчас все может сделать на удивление им и в первую очередь на удивление самой себе в окно выпрыгнуть, что ли, или упасть вдруг на Зинку и защекотать ее. И, еще не зная, что она сделает, но чувствуя, что сделает что-то необыкновенное, Ксения вскочила и сказала:
- А что? Разве я ничего не умею? Я все умею.
И ударила каблуками об пол, протанцевала вокруг стола, широко раскинув руки. На окно со двора вспрыгнул котенок и сразу же испуганно убежал назад.
- Я и песню знаю! - задорно крикнула Ксения, хотела запеть, но вдруг охнула: "Ой, что это я? Разве можно?" - и села на диван, спрятав в ладонях раскрасневшееся лицо.
- Здорово получается! - сказал Иван Филиппович. - Подойдет она нам?
- Подойдет, - ответила Зина. Она с удивлением и даже как будто с испугом смотрела на Ксению. А Ксения, раскаиваясь в своем озорстве, поднялась, торопливо пошла к двери.
- Пойду. Я ведь просто так, на минутку зашла.
- И хорошо сделала, - сказал Иван Филиппович. - Наедине с богом хорошо, но и с людьми неплохо.
А Ксения, уже сердясь и на себя и на Ивана Филипповича, махнула рукой.
- Я ведь понимаю, к чему такие речи...
Иван Филиппович прислонился спиной к двери, загородив ей выход.
- Погоди, - сказал он. - Какие такие речи?
- Сами знаете...
Нет, сейчас она совсем не робела перед ним и чувствовала, что сегодня без страха может сама начать тот разговор, которого всегда страшилась. И, вскинув голову, с вызовом смотря ему в лицо, сказала:
- Отчего вы все только о боге со мной заговариваете? Мне агитация ваша не нужна. Слова - вода: стекет с рук - и помину не останется.
Иван Филиппович вытащил из кармана пачку сигарет, щелкнул по ее дну и, ухватив зубами выпрыгнувшую оттуда сигарету, закурил.
- Вода-то вода, - щурясь от дыма, проговорил он и прошел к столу, снова сел верхом на стул, - но и вода камень точит.
У него был такой уверенный, решительный вид, а в голосе звучало столько задора и убежденности, что Ксения вдруг пожалела, что начала этот разговор. И, стараясь скрыть смятение, она напряженно усмехнулась:
- Ответила бы словечко, да волк недалечко...
Иван Филиппович засмеялся, разогнал рукой дым.
- Знать, ты не только бога боишься?
- А чего мне бога бояться? Я перед ним не виноватая, - сказала Ксения, а самой страшно стало: так ли уж она чиста перед богом?
- Ох, несознательная же ты, Ксенька! - назидательно проговорила Зина.
- Ясное дело, ты за десятилетку сдала - ты сознательная? А я несознательная - в бога верю! - воскликнула Ксения, а сама подумала: "Уйти надо, зачем все это?" И рассердилась: - Будто вы, Иван Филиппович, шибко сознательный? Вон табак курите. Зачем курите? Себя травите и дыму напустили - дышать в избе нечем. А наши мужчины, верующие, не курят, водку не пьют, не ругаются: бог не велит.