– Вы уверены, что это сделал Горданов?
– Уверен, и все уверены. Более-с: я это знаю, и вы мне можете верить: пред смертью люди не лгут. Горданов убил, да-с; а потом Горданова убили.
– Да, я читал, что он умер в остроге.
– Он отравлен, и отравил его Ропшин.
– Ропшин! Зачем это Ропшину было?
– Он пустил в воду концы. Вот в это время, как вы с Сашей ходили искать квартиры, ко мне заходил тот… Карташов, или этот… знаете, который был там?..
– Ворошилов, – сухо подсказала генеральша.
– Вот именно!.. Но дело в том, какие он мне сообщил чудеса: во-первых, он сам, все это открывший, чуть не остался виноват в том, зачем открыл, потому что в дело вмешалось соперничество двух наблюдательных персон, бывших на ножах. Оттого все так в комок да в кучу и свертелось. Да что об этом толковать. Я лучше сообщу вам приятную новость. Майор Форов освобожден и арест ему вменен в наказание.
– Да, слава богу, бедная Катя теперь оживет.
– Оживет? Гм!.. Вот будет странность.
– А что же с ней такое? – живо вмешался Подозеров.
– Что с ней тако-ое? – переспросил генерал. – Да разве Alexandrine вам ничего не сказала?
– Нет; да и Катерина Астафьевна сама мне тоже, как уехала, ничего не пишет.
– Чему же вы тут удивляетесь?
– Да все-таки хоть бы немного, а следовало бы написать.
– А если нечем-с написать-то?
– Как так?
– У бедной Кати был легкий удар, – молвила генеральша.
– Наперекоски хватило-с: правая рука и левая нога отнялись.
– Какое несчастие!
– Да-с; подбираемся-с, подбираемся… и заметьте-с, что довольно дружно один за другим. А ведь в существе нечему здесь много и удивляться: всему этому так надлежало и быть: жили, жили долго и наступила пора давать другим место жить. Это всегда так бывает, что смерти вдруг так и хлынут, будто мешок прорвется. Катерина же Астафьевна, знаете, женщина тучная, с сердцем нетерпячим… приехала к нам как раз во время похорон Веры, узнала, что муж в тюрьме, и повезла ногой и руку повесила.
– Но позвольте же: ей всего сорок пять, сорок шесть лет? – перебил Подозеров.
– Даже сорок четыре, – поправила Синтянина.
– Ну так что же-с такое? Хотите верно сказать, что, мол, надо лечить? Ее и лечили.
– Ну-с, и что же?
– И ничего: лекаря мази выписывают, в аптеках деньги берут, а она все левою рукою крестится и увалит бога: «прав Ты, Боже, меня наказуя; дай Ты грешной плоти моей настрадаться».
– Женщина благороднейшего характера и великой души, – произнес Подозеров.
– Катя – ангел, – заключила Синтянина, – и она…
– Выздоровеет? Разумеется выздоровеет, – говорил, стараясь придать голосу как можно более уверенности, Подозеров.