Горе и плач наполняли теперь всю страну; ничего подобного, по описанию одного из биографов Линкольна, ему не приходилось видеть. “Везде был мрак отчаяния и траур. Мужчины плакали в публичных местах; женщины рыдали, сидя с детьми на порогах домов. Незнакомые люди останавливались на улицах и вступали в разговор, прерываемый слезами. Никогда я не видел такой картины искреннего горя людского. Громадная толпа волновалась на улицах Филадельфии в каком-то отупении, не зная что делать от горя. В сознании общей потери к вечеру ужасного дня уже вся нация была в трауре”.
Но нигде отчаяние и горе не достигали такого предела, как между освобожденными неграми, за которых Авраам Линкольн отдал свою жизнь. Они наполняли улицы, оглашая их воплями, и скорбь их надолго пережила смерть президента.
Горе, вызванное убийством Линкольна, не ограничилось одними Соединенными Штатами. Все образованные страны соединились в общем выражении ужаса и соболезнования по поводу этой смерти. Все сознавали, что смерть такого человека, как Авраам Линкольн – мировая утрата, и горе по нему – мировая скорбь.
Многие из друзей Линкольна требовали, чтобы он был похоронен в Вашингтоне; но штат Иллинойс предъявил свои неотъемлемые права, чтобы прах его величайшего гражданина был погребен на его земле, и ему должны были уступить.
После торжественной заупокойной службы в Вашингтоне, бывшей днем траура по всей стране, гроб с телом Линкольна был принят на железнодорожный поезд, который, переезжая из штата в штат, доставил дорогой народу прах в Иллинойс.
Здесь, в Спрингфилде, среди близких друзей и знакомых, где прошли лучшие годы его молодости и где началась его общественная деятельность, покоится прах Доброго Президента.