Студенческий товарищ Александра Ульянова В.В.Водовозов вспоминал, как „после посещения семьи Ульяновых обнаружилось, что близко сойтись с Владимиром он ни в коем случае не может. Его возмущала невыносимая полемическая грубость Ульянова, его безграничная самоуверенность, самомнение, разжигаемое тем, что (уже тогда!) в семье его считали „гением", а окружающие видели в нем непререкаемый авторитет">18.
Семья Ульяновых была русской семьей, испытавшей опосредованно влияние внешне незаметных течений, обычаев, привычек разных культур, что существовали тогда в российском этносе. Счастливая комбинация многих факторов - материального, духовного, культурного, личностного - предопределила успешное развитие в детстве и юности человека, которому было суждено стать в будущем, как выразился Виктор Чернов, „Робеспьером русской революции">19.
Но духовное и политическое самоопределение Владимира Ульянова было еще впереди. Одной из решающих ступеней этого самоопределения стала судьба старшего брата Александра. Сильный интеллектуальный ковчег молодого Ульянова, сотворенный классическим школьным знанием и самообразованием, стало наполнять нечто новое и необычное.
Каждый человек, проходя по долине своей судьбы, не знает, будут ли на его пути крутые повороты или даже зигзаги. Не все зависит от самой личности. Иногда такой поворот внешне малозаметен, но роль его во всей дальнейшей жизни человека огромна. Вот таким внутренним поворотом, духовным мятежом в сознании Владимира отозвалась трагедия семьи Ульяновых - казнь старшего брата Александра.
Но поворот, толчок, не был буквальным, как его стали трактовать уже после революции. В обиход вошла фраза, якобы сказанная Владимиром Ульяновым своей малолетней сестре Марии после получения известия о казни брата: „Нет, мы пойдем не таким путем. Не таким путем надо идти">20.
Возможно, молодой Ульянов и говорил эти слова, которые потом канонизировали и миллионы уст школьников и студентов повторяли как божественное откровение в конечной инстанции. Может быть, Владимир Ульянов и сказал эту фразу, но нам очевидно и другое: у гимназиста еще не было никаких революционных взглядов и он не мог в то время рассуждать о тех или иных революционных „путях". Хотя официальная историография, превращая юношу в святого марксиста буквально с детства, утверждала, что еще в начале 1887 года смерть старшего брата „укрепила его революционные взгляды"21. Гимназист уже представлен революционером, что совершенно не соответствует истине. Идеологическая гипертрофия начала свое многолетнее дело… Как же обстояло все в действительности и каким образом казнь старшего брата оказала воздействие на семнадцатилетнего Владимира Ульянова?