– Если бы я вам не доверяла, вы бы из меня слова клещами не вытянули и я бы вас так не ждала. Я давно знаю Артура и доверяю ему. А если я доверяю Артуру, значит, я доверяю и вам. С Герой меня ничего не связывает, у нас с ним нет никаких отношений. Мы познакомились с ним на пляже отеля и провели ночь. И не надо из нас делать любовников. Мы не любовники и никогда ими не были. Мы… Мы… Я даже не знаю, кто мы такие, какое нам можно дать определение. Мы совершенно чужие друг другу люди. Нас вообще ничего не связывает. Мы даже телефонами не обменялись.
– Его видели в вашем номере.
– Оно и понятно. Я же говорю вам, что мы вместе с ним провели ночь. Ворон стал для меня жилеткой, в которую я выплакалась после гибели мужа.
– Хорошенькая жилетка, – усмехнулся адвокат и продолжил: – Тогда я не пойму, зачем ему это надо. Он никогда не был похож на борца за справедливость.
– Я тоже ничего не пойму. Тем более, перед расставанием мы с ним вдрызг разругались.
– Что сделали?
– Разругались.
Адвокат изменился в лице и спросил вкрадчивым голосом:
– И он вас не убил?
– Как видите.
– Странно… Кто бы только знал, как это все странно…
Я не могла дождаться следующего дня, да и кто бы на моем месте чувствовал себя иначе. Я… вспоминала Ворона. Наше знакомство, нашу ночь и нашу ссору. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне о том, что криминальный авторитет понесет меня, совершенно пьяную, на руках в номер, я бы никогда не поверила. Но он меня нес! Черт побери, а ведь он меня нес. И это совсем не плод моей бурной фантазии, это реальность.
Но в ночь перед так называемым спектаклем, который должен был разыграть Ворон, я попала в карцер. Все получилось, как обычно, по глупости. Я подралась с одной бабой, которая попыталась со мной переспать. Мне пришлось за себя постоять и дать настоящий отпор. Завязалась драка, хотя, признаться честно, я никогда раньше не дралась, более того, и само слово «драка» всегда наводило на меня дикий ужас. В итоге меня посадили в карцер. Условия в карцере окончательно вывели меня из состояния равновесия и заставили громко разрыдаться. Тут вообще не было окон, а вместо нормального света тусклая лампочка, которая практически не светила. Услышав, что меня сажают в карцер ровно на десять суток, я чуть было не потеряла рассудок и с трудом удерживалась, чтобы не наложить на себя руки.
Но мне не пришлось сидеть в карцере десять дней. Все разрешилось намного раньше. Сначала меня вернули в камеру, или хату, как мы ее называем. Затем меня вызвали к следователю, рядом с которым сидел адвокат в прекрасном расположении духа. Как только он слегка вскинул брови и едва заметно мне улыбнулся, я поняла, что могу праздновать победу. Если Ворон взялся за дело, то это дело должно обязательно выгореть. По-другому просто не может быть. Я уселась на скамейку и замерла в ожидании.