Как-нибудь…
С Катей мы обошли всех моих родственников, друзей. И, конечно, зашли к Пойгу. Познакомил его с Катей. Учитель выглядел очень больным:
– Эх, Коля, не долго, видимо, мне осталось. Как хотелось бы помереть по-человечески – не в тюрьме этой… Вроде, не под замком мы здесь, но все как за решеткой, как на Синей горке отбываем… А за тебя рад, очень рад. И девушка у тебя умница. Надеюсь, вы будете счастливы там в Шольском…
Катя спросила:
– А здесь? Неужели нельзя ничего сделать? Неужели нельзя быть счастливым здесь?
На это Пойгу вздохнул:
– Можно быть несчастным среди счастливых, но нельзя – счастливым среди несчастных… А сделать… я пытался…
Потом мы с Катей ходили в лес за брусникой:
– Правда, самая вкусная…
И за грибами:
– Правда, огромные…
Сидели с ней на берегу Чагудая:
– Как тебе учитель Пойгу, как мои?
Тонкая и хрупкая качала головой:
– Хорошие они у тебя…
– А живут вот…
– …не хорошо. А Варю можно вылечить?
– Возили ее раз в Шольский. Один доктор, сказал, можно. Другой – нет.
– Может еще показать другим врачам?
– Такой дороги она больше не выдержит…
Варя не выдержала такой жизни. И в следующий раз в Чагудай я тоже приехал на похороны. Приехал один. Катя была беременна.
На отца с матерью больно было смотреть. Плакал Семен. Плакал и я – уже взрослый женатый мужчина, отличный инженер, которому не дано перестроить Чагудай…
Рядом с Вариной могилкой несколько свежих. Одна – учителя Пойгу.
– Печень, – сказали мне.
Другой холмик – соседа дядя Паши.
– Отравился.
Вместо водки выпил какой-то гадости.
Какой-то сплошной ужас. Ужас. Ужас…
Я уговаривал родителей:
– Давайте переедем в Шольский. Пока вы еще на ногах. У меня хорошая зарплата. Проживем…
Но они меня не понимали:
– Зачем? Тут у нас есть свое жилье. И родственники все, соседи, заводские свои. Могилки отцов-матерей, и Вареньки вот… А что мы в твоем Шольском будем делать?
А что они в моем Шольском будут делать? Нормально жить. Так же, как пожилые родители Кати. Гулять в сквере и в парке. Лечиться в нормальной больнице. Ездить в загородный санаторий. Спокойно ждать внуков.
Отец с матерью слушали меня. Но не понимали:
– Хорошо это, но не для нас. Не привыкли мы к такой жизни.
Хотелось накричать на них:
– А к какой вы привыкли?! Болеть, хоронить привыкли?!
Привыкли – и Семена скоро не стало. А я же и его звал-заманивал:
– Перебирайся ко мне в Шольский. С твоими руками ты там на вес золота…
Но и он, как родители, не понимал меня:
– У меня здесь семья, работа, жилье, родители…
Семен думал о втором ребенке. И, не думая, заступился за своего бывшего соседа по дому. Валерку били двое, когда брат бросился в схватку. И все, вроде, стало затихать. Но потом Валерка в запале решил ударить одного из обидчиков подвернувшейся под руку железякой. И ударил. Случайно ударил Семена. Только и успели внести в дом – помер. Похоронили Семена рядом с Варенькой…