Чтобы подкрепить интуицию фактами, Харел потребовал принести ему личное дело Зеэва Авни. Прочитав в нем, что Авни в 1948 году жил в кибуце, а затем покинул его, он решил выяснить причины, которые побудили нового репатрианта пойти на такой шаг, – ведь жизнь в кибуце, при всех ее трудностях, на первых порах пребывания в стране гарантировала более-менее сносное существование, и за кибуц держались…
Проблема заключалась в том, что к тому времени у Исера Харела окончательно испортились отношения с партией МАПАМ: он подозревал ее руководство в слишком больших симпатиях к коммунистам, к СССР и, соответственно, в шпионаже в пользу «великого и могучего».
Лидеры МАПАМ, в свою очередь, ненавидели Харела и копили на него компромат, который позволил бы добиться его отставки. Таким образом, напрямую ни к лидерам МАПАМ, ни к руководителям кибуцного движения Харел обратиться не мог, и ему пришлось пользоваться своими информаторами, действующими внутри партии.
Но и здесь были свои трудности: всего за шесть лет в кибуце успели забыть о том, что же именно послужило причиной изгнания Авни. Кто-то утверждал, что причины эти были чисто личными – измена жены и его роман с какой-то девушкой, а некоторые говорили, что Авни тогда разоблачили как советского шпиона, но подробностей разоблачения опять-таки не помнили (по той простой причине, что его не было).
Как бы то ни было, фактов против Зеэва Авни у Исера Харела опять не было, и потому он решил действовать напором. Харел позвонил Зеэву Авни и предложил ему встретиться, как он сказал, не в Центральном управлении «Моссада», а в его личном офисе, и Авни не только ничего не заподозрил, но и воспринял это предложение как проявление доверия. На самом деле никакого личного офиса у Харела не было – он пригласил Зеэва Авни на конспиративную квартиру ШАБАКа, напичканную скрытыми видеокамерами и подслушивающими устройствами. Сам Харел встретил Зеэва Авни в холле этой квартиры, а в примыкающей к нему комнате в это время сидел тогдашний глава ШАБАКа Амос Манор[19].
– Ты, подонок, советский шпион, работающий на Москву с самого своего приезда в страну! – бросил Харел в лицо Зеэву Авни, едва тот вошел в комнату.
В комнате на какую-то, казалось, длившуюся целую вечность минуту воцарилось молчание, а затем Авни сказал:
– Да, вы правы: я действительно советский разведчик, но больше вы от меня ничего не узнаете!
«Повторю, у меня не было против него никаких фактов, и если бы он в самой категоричной форме отверг бы это мое обвинение, на этом все бы и кончилось. Но он признался!» – пишет Исер Харел.