— Ты у своего друга не рассиживайся — тяжелый он.
Она прихватила полой синего бумазейного халата стекло и сняла его с керосиновой лампы. От коптящего фитилька зажгла свечку. Вошла в палату.
Там теснилось с десяток кроватей.
— А который? — шепотом спросил Аверьян, проникаясь уважением к той тишине, что жила в просторной комнате.
— Он один такой-то. Весь перевязан. Саданули его прикладом, как только голова осталась целой, — зашептала она в ответ.
— Прикладом? — не сумел скрыть изумления Сурмач.
Он был уверен, что Яроша ударили рукояткой пистолета. Не могло быть у контрабандистов винтовки: громоздкое, неудобное оружие, в карман не спрячешь.
— Милый, я фронтовая медсестра, — добродушно тараторила пожилая женщина, — по ране скажу, из чего в человека стреляли или чем ударили. А твоего чекиста — прикладом. И не с размаху, а ткнули, видать, размахнуться было не с руки — стоял близко.
«Прикладом!» Пылкое воображение Сурмача нарисовало картину короткого, но жестокого боя.
Секрет пограничников подпустил контрабандистов. Последовала команда: «Стой! Руки вверх!» Наверно, остановились, подняли руки, дали возможность подойти к себе, а потом… Аверьян знал, как это делается: шаг вперед, навстречу направленной на тебя винтовке. Схватил за дуло, отвел чуть в сторону от себя. В это же время — удар ногою в живот нерасторопному хозяину винтовки… Свалка. Наших — трое, контрабандистов — больше… Пятеро… Шестеро… Десяток… Короткий рукопашный бой. Опытный чекист Ярош успел кого-то застрелить, тут его и ударили прикладом… А справиться с молоденькими, растерявшимися пограничниками контрабандистам уже ничего не стоило…
У окна на двух куцых ватных подушках полусидел-полулежал человек, у которого голова была замотана бинтами. Видны лишь правый глаз да рот. Не голова, а тряпочный мячик. И уж такой удачно круглый. Мальчишки в шахтерском поселке гоняли по улицам такие, из тряпок.
«Да как это я о человеке думаю!» — обругал себя Сурмач и постарался придать лицу сочувственное выражение.
— Сурмач Аверьян, — представился он. — Ваш новый сотрудник по экономгруппе. Иван Спиридонович прислал разузнать, как и что с вами.
Ярошу трудно было говорить, мешал бинт.
— Голова гудит… Дай попить, — прохрипел он, делая попытку взобраться с помощью локтей на комкастую подушку.
Сурмач взял было с тумбочки жестяную кружку, хотел поднести ко рту Яроша, но хлопотливая медсестра отобрала питье.
— Ему с ложечки…
Она напоила раненого, взбила жесткие подушки, помогла умоститься поудобнее.
— Милый, — обратилась она к Сурмачу, — ты его поначалу долго-то не мучай, такому покой нужен.