Однажды за обедом Хараламбос потянулся к ее тарелке, которую она отодвинула от себя, не собираясь доедать оставшуюся там фасоль.
— Ну вот! Ты только и смотришь, что бы такое стянуть! — проворчала она.
Действительно, из-за своей старческой прожорливости Хараламбос стал просто невыносим. Он хватал и поедал все, что попадалось ему под руку. В доме приходилось прятать от него все съестное.
Потом Элени открыла дверь и демонстративно бросила объедки кошкам. Хараламбос и виду не подал, что обиделся, но Мариго строго посмотрела на дочь.
— Как тебе не стыдно, — сказала она.
— Что хочу, то и делаю.
— Да разве ты соображаешь, что делаешь? Или ты считаешь, что способна уже понимать людей?
Больше Мариго ничего не прибавила, но Элени, конечно, почувствовала, как глубоко умеет заглянуть мать в душу каждого из них. И в ее душу тоже.
Когда Элени села опять за стол, она задела локтем стакан, он упал и разбился.
— Как жалко, доченька, — пролепетал Хараламбос.
Никто в доме не обратил внимания на то, что несколько последних месяцев старик совершенно потерял аппетит. От него продолжали прятать хлеб и всякую еду в самые невероятные места…
Элени слегка погладила потный лоб умирающего.
И вновь, давно забытые, ожили перед ней картины далекого детства.
Маленькой девочкой она любила тереться у ног отца, вцепляться, как устрица в раковину, в пуговицу его жилета. Она искала его ласки. Потом от него стало разить вином, и он так грубо хватал ее, когда она ластилась к нему, что ей делалось больно. Она начала избегать отца, даже прятаться от него под кровать, и Мариго вытаскивала ее оттуда за ноги. Как-то раз он наступил случайно каблуком ей на руку. Она сжалась в комочек, как раненый зверек…
Может быть, ей казалось, что во всех несчастьях виноват отец с его неуклюжей походкой, грубостью… Но нет, нет…
Сейчас она внимательно смотрела на него. На его ввалившиеся щеки, редкие седые волосы, прислушивалась к его тяжелому дыханию… И постепенно проникалась странным ощущением загадочности смерти.
Точно окаменев, Элени смотрела и смотрела на отца. Вдруг она почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной. Она обернулась и увидела мать.
— Как он мучается, Элени! — прошептала Мариго.
— Да.
— Все, что он сделал плохого, сейчас ему прощается. Чем виноват он, несчастный?
Мать и дочь долго стояли у изголовья умирающего.
— Мне кажется, что с ним вместе уходит целый мир, — сказала Мариго. — Мир, где человек был честным, порядочным, мечтал о счастливой жизни. Все это рухнуло.