В дверях показалась Мариго. Чтобы не упасть, она держалась за притолоку.
— Он умер, — тихо проговорила она и села на сундук, изнемогая от усталости и бессонницы.
Никос и Элени, ничего не сказав, направились в комнату отца.
Голова Хараламбоса покоилась на подушке. По приоткрытому рту, искаженному мукой, видно было, что он до последнею мгновения боролся со смертью. Желтая, блестевшая на носу и лбу кожа обтягивала кости, под ней ясно обозначался череп.
Никос и Элени молча стояли в ногах кровати.
— Никос, сынок, — устало прошептала Мариго.
— Да, мама.
— Возьми полотенце и подвяжи ему челюсть, пока он еще не окостенел.
Никос повиновался. Открыв ящик комода, он достал оттуда полотенце. Чтобы закрыть покойнику рот, он крепко стянул ему нижнюю челюсть полотенцем, завязав концы его узлом на макушке.
Теперь казалось, что у мертвеца болят зубы.
Мариго зажгла свечу. Потом она разложила на стуле чистую смену белья и послала Элени за теткой Ставрулой, чтобы та обмыла и переодела покойника.
Тетка Ставрула пришла к Саккасам рано утром. Мариго дремала на диване, а рядом с ней сидела Урания, которая прибежала сюда, как только услышала о несчастье.
Тетка Ставрула раздела покойника и попыталась выпрямить его окоченевшие и уже не гнувшиеся руки и ноги. Она обмыла и побрила Хараламбоса, потом надела на него чистое белье, пахнувшее лавандой. Мариго еще вечером приготовила старый черный костюм, который муж ее носил когда-то по праздникам. Она сама помогла тетке Ставруле одеть усопшего.
В это время пришел домой Никос.
— Договорился насчет похорон? — спросила его Мариго.
— Да.
— Откуда ты взял деньги?
— Одолжил у дяди Стелиоса.
— Ох-ох-ох! Опять долги! И как мы будем расплачиваться, сынок? Почему ты не обратился к Яннису?
— Это наша обязанность, — ответил Никос.
Урания раздобыла у соседей черное платье для Элени. Надев его, девушка стояла в углу комнаты, бледная, испуганная. Как она вдруг изменилась, расставшись со своим коричневым жакетом!
Стол выдвинули на середину комнаты, и на него поставили привезенный в дом гроб. Подрядчик из похоронного бюро взял Хараламбоса под мышки, его подручный — за ноги, и они положили покойника в гроб, скрестив ему на груди руки. Затем зажгли свечи в головах и ногах усопшего и, выйдя во двор, принялись препираться.
Подручный пьянствовал ночь напролет в похоронном бюро и теперь оправдывался перед подрядчиком, поймавшим его с поличным.
— Такая тоска взяла меня, Мицос! Ведь они подходят к Афинам, клянусь богородицей! В твоей голове умещается это? — пролепетал подручный.
— Не мели чепуху! Если меня нет на месте, то никто из вас и не почешется, на дело вам наплевать! А чем вы кормитесь, болваны?.. Послушать тебя, так все надо бросить на произвол судьбы и ждать смерти!