— С чего ты взял?
— По твоему тону понял.
— Как-то раз я попросила ее спрятать одного человека у нее в доме. Знаешь, что она мне ответила? Что предпочитает увидеть его на виселице… Раскричалась, закатила истерику… Нет, больше никогда в жизни не постучу я к ней в дверь, — решительно проговорила Элени.
Георгос повернулся к ней. Его лицо выражало сочувствие.
— Есть у тебя еще сестры и братья? — спросил он.
— Братья есть.
— А родители?
— Только мать.
Их окружала ночная тишина. Из другого квартала доносились шаги отдельных патрульных. Радиоприемники всего мира передавали последние известия с фронтов войны. Вчера за холмом расстреляли еще двадцать человек.
Элени и Георгос сидели рядом, касаясь друг друга локтями, плечами. Если бы не соседний дом с террасой, превращенной в комнатку, то луна и их залила бы своим мягким светом. Но теперь они прятались в тени дома, простиравшейся до самой ограды.
Элени рассказывала Георгосу о своей матери, об Илиасе, который еще не вышел из госпиталя, о Никосе, который в прошлом году неожиданно женился на девушке со своего завода, каждый день ждал ареста и, в конце концов, ушел в партизаны…
— Он так и не видел своего сына. Зато для мамы утешение нянчить его. Но лучше бы Никос и Георгия дождались конца войны, — добавила она.
— Нет. Ведь могло случиться… — Он хотел сказать, что Никос мог погибнуть, не узнав даже короткого счастья, но смущенно замолчал.
Элени, повернув голову, внимательно посмотрела на него.
— Никос — мой брат, и я его хорошо знаю. Думаешь, у него оставалось время для любви и всяких нежностей?.. Столько ответственных дел, всяких обязанностей… У Никоса не было ни минуты свободной… Вот что значит истинный борец. Когда он в первый раз привел Георгию в дом, и очень удивилась. От любви в наши дни один только вред.
— Почему же? — засмеявшись, поинтересовался Георгос.
— Так я считаю, — упрямо сказала она. — Ты мещанин, поэтому тебя трогают всякие романтические истории. Тебе когда-нибудь приходилось зарабатывать себе на хлеб? Дай бог здоровья твоему отцу, полковнику…
У Георгоса чуть не вырвалось, что она говорит глупости. Но внезапно промелькнувшая мысль развеселила его.
— А откуда ты знаешь, что отец мой — полковник? — спросил он с лукавой улыбкой?
Девушка смутилась. Если бы на нее упал сейчас лунный свет, то стало бы видно, как зарделись ее щеки.
— Так написано на табличке, на дверях твоего дома, — пролепетала она.
Впервые коснулась Элени их прежних утренних встреч. После этого беседа их сразу стала непринужденней. Лица юноши и девушки просветлели.