Вскоре после Нового, 1979 года Муди купил себе дорогостоящий транзисторный приемник с наушниками. Он был таким мощным, что принимал станции почти со всех частей света. Муди начал вдруг проявлять интерес к трансляциям из Тегерана.
Студенты в Тегеране организовали серию демонстраций, направленных против режима шаха. В прошлом уже случались подобные инциденты. На этот раз, однако, все выглядело гораздо серьезнее.
Находящийся в эмиграции в Париже аятолла Хомейни начал громко и резко высказываться против шаха и влияния Запада на исламский образ жизни.
Информация, которую Муди слышал по радио, зачастую противоречила сообщениям вечерних телевизионных новостей. В итоге Муди перестал доверять американским средствам информации.
День, когда шах покинул Иран, и следующий день, когда аятолла Хомейни триумфально вернулся в страну, Муди воспринял как большой праздник.
Не предупредив меня, он пригласил к нам группу иранских студентов. Они сидели до поздней ночи, наполняя мой американский дом восторженными, оживленными разговорами, звучащими по-персидски.
Революция пришла не только в Иран, но и в наш дом. Теперь Муди совершал свои мусульманские молитвы с таким рвением, какого я до сих пор не замечала. Он оказывал содействие различным группам шиитов.
Не поинтересовавшись моим мнением, он выбросил большой запас напитков, которые мы держали всегда под рукой для навещающих нас гостей. Он стал высокомерен и заносчив. И в результате мы растеряли многих наших друзей.
На протяжении нескольких месяцев иранские студенты часто использовали наш дом как место собраний. Они организовали какое-то общество, назвав его Группой патриотических мусульман, и наряду с иными формами деятельности составили воззвание, которое разослали в адрес средств массовой информации.
Это уже было слишком. Наши дискуссии превратились в яростные ссоры, что было совершенно не похоже на прежнюю, без серьезных конфликтов, совместную жизнь.
– Нам необходимо объявить перемирие, – предложила в отчаянии я. – Нам просто нельзя говорить о политике.
Муди согласился со мной, и какое-то время нам удавалось поддерживать мирное сосуществование, но я уже перестала быть для него вселенной. Его свидетельства любви теперь становились все реже. Могло показаться, что он женат не на мне, а на своем транзисторном приемнике, пачках газет, журналах и всякого рода пропагандистских брошюрах, которые он начал нумеровать. Некоторые из них были изданы на персидском языке, но часть на английском.
Муди забрал свое заявление с просьбой предоставить ему гражданство США.