Время от времени в моем подсознании всплывало слово «развод». Я ненавидела это слово, боялась его. Однажды я уже прошла через это. Я не хотела больше глотать эту горькую пилюлю. Развод с Муди был равнозначен крушению всех моих планов.
А кроме того, все мысли на эту тему оказались беспредметными с того момента, когда я поняла, что беременна.
Эта новость ошеломила Муди. Он перестал прославлять иранскую политику и почувствовал себя гордым отцом, вернувшись к давней милой привычке ежедневно осыпать меня подарками. С момента, когда я начала носить платье для беременных женщин, он показывал мой живот каждому, кто хотел и кто не хотел его видеть. Он сделал сотни снимков и утверждал, что сейчас я выгляжу гораздо привлекательнее, чем прежде.
Третье лето нашего супружества прошло в безмятежном ожидании рождения ребенка. Пока Муди работал в госпитале, я приятно проводила время с Джоном. Ему исполнилось восемь лет, и он был уже достаточно зрелым молодым человеком, чтобы приготовить дом к приему братика или сестрички. Мы вместе превратили одну из спален в детскую комнату. Мы весело покупали белые и желтые одежки для новорожденного. Вдвоем с Муди мы ходили на лекции, и он не скрывал своего желания иметь сына. Для меня это не имело значения. Эта новая жизнь во мне была существом, которое я уже горячо любила.
В начале сентября, когда я была уже на восьмом месяце, Муди предложил мне вместе с ним поехать на медицинскую конференцию в Хьюстон. Это путешествие принесло бы нам несколько беззаботных дней перед тем, как стать родителями. Мой врач разрешил, успокоив, что роды не начнутся раньше чем через месяц.
Однако уже в первый вечер в Хьюстоне в гостиничном номере я почувствовала боль в пояснице и начала беспокоиться, не наступил ли мой час.
– Все в порядке, – успокоил Муди. Ему хотелось на следующий день посетить центр НАСА.
– Я чувствую себя не очень хорошо, – предупредила я.
– Ну что ж, тогда пойдем за покупками, – предложил он.
Но прежде всего мы отправились на обед. В ресторане боли в пояснице усилились, и я почувствовала слабость.
– Давай вернемся в гостиницу, – попросила я.
В номере родовые схватки начались активнее, и отошли воды. Муди не мог поверить, что наступил решающий момент.
– Ты же врач, – говорила я. – Уже отошли воды. Разве ты не понимаешь, что это значит?
Он позвонил моему врачу в Корпус Кристи. Тот порекомендовал ему акушера в Хьюстоне, который согласился заняться мной.
Я помню мягкий, теплый свет родильного зала, помню также Муди, одетого в стерильную форму, который стоял рядом, держа мою руку. Я помню это огромное усилие и страшную боль, сопровождавшую рождение новой жизни. Может быть, это было предостережение того, что должно было произойти через несколько лет?..