– Он сказал не «в», а «к»! – Чутким ухом филолога я заметила несоответствие предлога ожидаемому существительному. – Значит, это не то, что ты подумала. Петя, еще раз: где Мурат?
– У жо… Ик! – Икота помешала допрашиваемому закончить предложение.
– Ужо ушел? – предположил Андрюха, продемонстрировав шапочное знакомство со старославянским.
– Уж полночь близится, Муратика всё нет! – залихватски переиначила Пушкина Катерина.
«Проклятые медведи!» – злобно проворчал мой внутренний голос.
А внешний сам рявкнул вполне по-медвежьи:
– А ну, молчать всем! То есть всем, кроме Пети. Петя! В последний раз спрашиваю по-хорошему: где Мурат?!
– Да у Жорки он, чего непонятно! – не выдержала бабка. – У Жорки Сальникова, такого же охламона! Его хата на углу Украинской и Белорусской – настоящий притон!
– Этот Жорка тоже алкаш? – брезгливо морщась, спросила Трошкина.
– Хуже! – Рассерженная бабка выбивалкой нарисовала в воздухе крутой крендель. – Он травкой балуется!
Я машинально покосилась на лопухи, помятые резвым Фунтиком. Жизненный опыт подсказывал, что Жорка Сальников балуется с травкой как-то иначе, и это не могло не компрометировать дружественного ему жениха покойной Маруси. Известно же: с кем поведешься, от того и наберешься! Знакомиться с Муратом Руслановичем хотелось все меньше.
– Жориклас! Ныпацан! – помотав башкой, провозгласил Петя на смутно знакомом мне диалекте.
– Вот тут товарищ говорит, что Жорик – классный пацан, – специально для пай-девочек перевел с забулдыжьего на русский многоопытный Андрюха.
– Он ху…
– Не продолжайте! – взвизгнула нежная Трошкина, выразительным жестом отвергая интимные подробности.
– Продолжайте! – сведя брови, велела я.
– Онху! Дожник! – Защитив честь приятеля, алкаш Петя лег на асфальт грудью и, кажется, умер.
– Конечно, художник! – саркастически засмеялась бабуля с выбивалкой. – Бабу голую на воротах своего гаража намалевал – и сразу художник!
– Где голая баба? – встрепенувшись, спросил Андрюха.
– Где ворота? – поинтересовалась Алка.
– Где гараж? – вторила им я.
– Там! – бабуля приблизительно указала направление всего искомого широким взмахом своей многофункциональной палки. – Тьфу, срамота…
Она гневно плюнула в несчастные лопухи и застучала по перине так яростно и часто, словно это был гонг, сзывающий на борьбу со срамотой в различных ее проявлениях всех добрых людей микрорайона.
– Сейчас мы их всех найдем! – уводя машину подальше от поднимающегося, как ядерный гриб, пылевого облака, пообещал взбодрившийся Андрюха. – И художника Жорку, и жениха Мурата…