— Поеду в Нью-Йорк.
— О, замечательно. Искать работу?
— Искать работу.
— В… в архитектуре?
— В архитектуре, Питер.
— Это прекрасно. Я рад. Есть какие-нибудь определенные планы?
— Я собираюсь работать у Генри Камерона.
— О нет, Говард!
Рорк молча и не спеша улыбнулся. Уголки его рта заострились: — Да.
— Но он ничтожество, он больше никто! О, я знаю, у него все еще есть имя, но он вышел в тираж! Он никогда не получает крупных заказов, несколько лет не имел вообще никаких! Говорят, его контора просто дыра. Какое будущее ждет тебя у него? Чему ты научишься?
— Не многому. Только строить.
— Ради Бога, нельзя же так жить, умышленно губить себя! Мне казалось… Нуда, мне казалось, что ты сегодня кое-что понял!
— Понял.
— Слушай, Говард, если это потому, что тебе представляется, что теперь больше никто тебя не возьмет, никто лучше Камерона, то я помогу тебе, за чем же дело стало? Я буду работать у старика Франкона, завяжу знакомства и…
— Спасибо, Питер, но в этом нет необходимости. Это решено.
— Что он сказал?
— Кто?
— Камерон.
— Я с ним еще не встречался.
Снаружи раздался гудок автомобиля. Китинг опомнился, побежал переодеваться, столкнулся в дверях с матерью, сбив чашку с нагруженного подноса.
— Питти!
— Ничего, мама! — Он схватил ее за локти. — Я спешу, милая. Маленькая вечеринка с ребятами. Нет-нет, не говори ничего, я не задержусь, и — слушай! — мы отпразднуем мое поступление к Франкону и Хейеру!
Он порывисто, с избытком веселья, время от времени делавшим его совершенно неотразимым, поцеловал ее и, вылетев из комнаты, побежал наверх. Миссис Китинг с упреком и удовольствием взволнованно покачала головой.
В своей комнате, разбрасывая одежду во всех направлениях, Китинг вдруг подумал о телеграмме, которую он отправит в Нью-Йорк. Он весь день не вспоминал об этой трепетной теме, но мысль о телеграмме пришла к нему с ощущением того, что это надо сделать
срочно; он хотел отправить эту телеграмму сейчас, немедленно. Он неразборчиво нацарапал на клочке бумаги:
«Кэти любимая еду Нью-Йорк работа Франкона люблю всегда Питер».
Этой ночью Китинг мчался по направлению к Бостону, зажатый между двумя парнями, ветер и дорога со свистом проносились мимо. И он думал, что мир сейчас открывается для него подобно темноте, разбегающейся перед качающимися вверх-вниз лучами фар. Он свободен. Он готов. В ближайшие годы — очень скоро, ведь в быстром беге автомобиля времени не существовало — его имя прозвучит, как сигнал горна, вырывая людей из сна. Он готов творить великие вещи, изумительные вещи, вещи, непревзойденные в… в… о черт… в архитектуре.