Некоторые ловкачи, связанные с жандармами, хитро использовали этот постоянный страх людей и беззастенчиво обирали нас. «Давай деньги, и все будет в порядке». Некоторые попадались в эту ловушку, давали деньги, но тогда становилось еще хуже, потому что «давай» не прекращалось. И если человек не в состоянии был больше платить, эти аферисты становились его злейшими врагами. Но и за плату они не стеснялись оказывать лишь фальшивые услуги, продолжая вымогать деньги, шантажировать. «Мы ведь знаем, где прячутся ваши…» Что было делать людям? Они снова развязывали свои кошельки. «Сколько?» — только и спрашивали они. Обогащались на несчастье людей и паши, и начальники округов, и начальники уездов, и начальники полицейских участков, и жандармы, и сыщики.
Грабежи и убийства совершались ежедневно. Люди знали, что это было делом рук жандармов. Но было бы безумием подать в суд и назвать имена грабителей и насильников, вымогателей и убийц. С греками никто не считался. Им больше ничего не принадлежало, даже собственная жизнь. Любой подлец, если только он был турок, распоряжался нами. Государство, чтобы покрыть военные расходы, облагало все новыми и новыми налогами немусульманское население. Турецкий подданный немусульманин мог откупиться от мобилизации. За двадцатипятилетних надо было платить сорок золотых лир, за более молодых — шестьдесят. Но какой бедняк мог позволить себе такой расход, если к тому же у него в семье было шесть-восемь парней! Однако даже сорока и шестидесяти лир правительству показалось мало. Требования все возрастали.
В полицейском участке нашей деревни до войны было восемь полицейских; теперь их стало сорок, не считая конных жандармов и так называемой военной полиции; все они то и дело совершали облавы и грабили жителей. Люди, отчаявшись, уходили в горы. В горах можно было бы спастись, если бы нас поддерживали турецкие крестьяне, но не тут-то было. Им наговорили о нас столько небылиц, что они стали нас ненавидеть. Солдаты турецкой регулярной армии, муллы, турецкие переселенцы, выгнанные из Греции, — все были мобилизованы на то, чтобы убедить турецких крестьян, что неверный — это ядовитая змея и горе тому, кто пригреет ее на груди… Аллах повелевает очистить турецкую землю от неверных!
Но самыми злейшими нашими врагами были турецкие дезертиры. Общая судьба, казалось, должна была бы объединить их с нами, но турецкое правительство предвидело это и обещало амнистию за уничтожение возможно большего числа христиан. И турки-дезертиры за сигарету, за монету, за кусок хлеба убивали, не моргнув глазом, любого встречного христианина, кто бы он ни был.