Потом, конечно, потребуется больничный, ну так не вечно же я буду Галкой. Полечат мне голову, и со временем я вспомню, что я — Александра Дмитриевна Митина. Надо только позвонить в кадры и узнать Галкины паспортные данные.
Эксперимент удался. Врачи ничуть не усомнились в том, что я — это не я, поэтому по телефону меня обнаружить в этой- больнице не сможет никто.
А утром меня разбудил милиционер. "Вот ведь, — подумала я, милиционер, а не Вася. Забавно. Интересно, и этот тоже только матом разговаривает?"
— С добрым утром, — весело сказал милиционер. Умеют они все-таки найти нужное место и нужное время для веселья. — Ну, как у нас дела?
— Спасибо, отлично.
В ответ на такую трогательную заботу хотелось его тоже порадовать. Но он почему-то не обрадовался, а даже как бы возмутился.
— Как это — отлично? Перелом ключицы, множественные ушибы… Как вам может быть отлично?
— Может, мне, лейтенант, до этого было еще хуже.
— Не понял.
— Ладно, попробуем еще раз, — предложила я. — Спросите меня, как дела.
Милиционер сочувственно посмотрел на человека в белом халате, в том смысле, что "видать, и в голове у нее что-то повредилось", однако спорить не стал:
— Как дела? — опять спросил он.
— Очень плохо, перелом, ушибы, нравственные страдания, — мрачно ответила я.
— Ну слава богу, — обрадовался он. Вот и пойми нашу доблестную милицию. Тебе хорошо — им плохо; тебе плохо — им хорошо.
— Был совершен наезд, — констатировал он. — Есть ли у вас претензии?
Ну ни фига себе! Я даже поперхнулась от злости.
— Сам наезд, безусловно, заслуживает высокой похвалы. Но претензии есть: почему сломана только рука, почему не проломлен череп, почему не отшибло память? Согласитесь, лейтенант, все это попахивает халтурой. Не умеешь наезжать — не берись.
Человек в форме, видимо, окончательно убедившись в моем полнейшем безумии, скорбно покинул палату, пообещав зайти позже.
Милиционер, на второй взгляд оказавшийся гаишником, опять навестил меня ближе к вечеру. На этот раз он был не один. Бледный юноша с трясущимися руками, который плелся за милиционером со всей возможной обреченностью, оказался коварным водителем, совершившим на меня наезд. И теперь его молодая жизнь находилась в моих руках, и только я могла решить, заводить уголовное дело или нет.
— Если бы был летальный исход, — любезно объяснял милиционер, — вопроса бы не было. Сразу бы завели.
И он бросил гневный взгляд на молодого человека по имени Виталий.
— А раз вы все же живы… — Я виновато засопела. — …то на усмотрение пострадавшего.
— Знаете, лейтенант, мы, пожалуй, сами договоримся.