Толик выпустил дым в окно и без интереса пролистал книжку. Интересно, но читать он не привык. А потому просто курил, что доставляло ему удовольствие без всякого труда.
Вся бригада – это рабочие муравьи. Ну Суржик, Демид… ну Пивняк, Говорящий Попугай, ну еще парочка работяг, о которых и сказать толком нечего.
Да о них никто и не собирался ничего говорить. Когда станут подводить итоги реконструкции Москвы, обязательно похвалят архитектора, чиновников московского правительства и, конечно же, самого хозяина столицы, поспевающего везде в своей примелькавшейся кепочке. Членов бригады, фигур крайне незначительного, микроскопического масштаба, никто и не вспомнит.
Между тем именно они за последние сорок минут сорвали около четырех квадратов паркета, разобрали встроенную антресоль на южной стене, вырвали один подоконник, расстеклили окно, отвинтили тяжеленные батареи и сняли фаянсовую раковину в ванной.
В общем, работа двигалась довольно вяло. Расценки на демонтаж низкие, особо не погуляешь. И то, что демонтируется не обычный многоквартирный дом, не завод какой-нибудь и не баня, а – штучное здание – «Интурист», шикарнейшее в недавнем прошлом заведение, это на размер тарифа не влияет. К тому же жара, духота, а тут центр города, дышать нечем. В советские времена давно послали бы кого-нибудь за «Жигулевским», хотя бы Суржика того же, но сейчас нельзя, потому что капитализм. Ротация кадров, конкуренция… Очень здоровое явление… Лет десять назад, вспомните, сколько разговоров было, что настанет капитализм и все сразу начнут работать хорошо, отменно качественно и по пять тыщ долларов зарабатывать в месяц. Так вот – фиг. Толик смотрел с подоконника на своих товарищей по бригаде и понимал, что одного капитализма тут мало. То есть явно не хватает чего-то еще.
Да и смотреть на них было неинтересно. Толик предпочитал смотреть на улицу. С высоты восьмого этажа перед ним во всей красе открывалась забитая разноцветными крышами машин Тверская, которую москвичи-старожилы (а Толик относил себя к этой категории) упрямо продолжают называть Горького. Это как на реку смотреть. На Волгу. На Миссисипи. Нет, скорее Ганг, поскольку Толик в какой-то из телепередач слышал, что Ганг – река дико грязная, просто рассадник болезней, эпидемий и всякой чумы. Рассадник, это точно.
Вот взять хотя бы этих пестрых насекомых: раз, два, три, четыре… Вон еще две… И вот… Никаких пальцев сосчитать их не хватит. Стоят, переминаясь с ноги на ногу, прохаживаются, вертя жопами. Стрекозы, етить их мать… Или, скорей, осы. Яркие, ядовитые. Укус болезненный, и, хотя смертельных случаев на Толиковой памяти зафиксировано не было, но жопа от уколов распухнет. Толик пробовал, знает. Раньше эти насекомые в баре «интуристовском» сидели и в фойе и, говорят, отзывались только на пароли. А пароли знали только таксисты. Приезжает в столицу какой-нибудь румын или кубинец, а по дороге из Шереметьева ему таксист шепнет нужное слово. Отработанная схема. Сейчас таксисты не нужны. И пароли не нужны. Проституток здесь немерено. Тучи.