– Мы хотели мальчика, – сказала Петрищенко недовольно.
Розка молча пожала плечами. Ее мама тоже хотела мальчика. А получилась она, Розка. Что уж тут поделаешь.
– Хотя бы английский знаете?
– Трехгодичные курсы с отличием, – дважды соврала Розка, – при Доме офицеров, лучшие в городе, между прочим.
– Здесь судовые документы, – сухо заметила Петрищенко, – грузы… накладные… Терминология…
– Ну, я… освою.
– На машинке печатать умеете?
Машинка под чехлом – Розка успела разглядеть – была новенькая электрическая «Ятрань».
– Ага, – сказала Розка, заглядывая Петрищенко в глаза. Ничего не поймешь, стекла очков отблескивают.
– Сколько знаков в минуту?
– Чего? – удивилась Розка, бойко печатавшая двумя пальцами.
Та скорбно кивнула головой, словно подтверждая – иного она и не ожидала. Розка украдкой вытерла ладонь о юбку.
– Родственники за границей есть?
– Откуда?
Розка уже готова была сказать, что она – круглая сирота, и сама в это поверить.
– Поймите, девушка, – печально сказала Петрищенко, – у нас в общем-то режимная контора…
Лев Семенович насчет режима предупреждал. «Режимных предприятий, Розочка, – говорил он, – вообще гораздо больше, чем кажется, и СЭС – в том числе, потому что – а вдруг холера? Или чума, не приведи господи, или еще что… а вообще любая работа, связанная с языком, режимная, а ты как думала?»
– А эти… горничные, которые на заграницу? – спросила тогда Розка.
– Ты что, – сказал Лев Семенович, – маленькая? Какие они горничные? Но здесь, деточка, – сказал Лев Семенович, – на что подписываешься, то и получаешь… поработаешь несколько лет с бумагами, освоишь терминологию, а там подумаем, что с тобой делать… тебе же спешить некуда, да и режим тут… вегетарианский, можно сказать, хи-хи…
Из чего Розка заключила, что он тоже слушает радио «Голос Америки», там недавно передавали воспоминания Лидии Чуковской об Анне Ахматовой. Люди способны удивлять, даже такие, как Лев Семенович.
Петрищенко опять вздохнула и встала из-за стола. Розка потянулась за ней, отметив, что из-под юбки-четырехклинки у Петрищенко выглядывает кружевная комбинашка.
Голубоглазая по-прежнему сидела у окна, правда, вязание куда-то делось, впрочем, Розка увидела, что из ящика стола торчит розовая мохеровая нитка.
Пахло от голубоглазой, как в парфюмерном отделе универмага. Даже воздух стал липким.
– Вот, Катюша, – печально сказала Петрищенко, – секретаря прислали.
– Опять девочка? – выщипанные бровки Катюши полезли вверх.
– От Льва Семеновича, – пояснила Петрищенко.
Катюша молча окинула Розку взглядом бледных выпуклых глаз.