Потом она услышала его шаги: Роберт спускался с лестницы.
Элдсуайт подтянула колени к животу. Она лежала на постели и смотрела прямо перед собой. Она отдавала себе отчет в том, что ей все труднее скрывать от Роберта свою тайну. А ее тайной было то, что Роберт стал ей дорог. Вопреки тому, что он из семьи Бретонов и человек, не заслуживающий доверия. Вопреки письму короля. Ах, это злосчастное письмо! И зачем только она его прочла?
Через раскрытое окно Элдсуайт услышала, как скрипнула дверь конюшни. После чего раздалось радостное ржание Барстоу и донесся низкий бархатный голос Роберта.
Вдруг ей показалось, что Роберт зовет ее.
– Я никогда не забуду колдунью в синем платье, которая целовала меня.
Роберт вошел на конюшню. Спать на соломе гораздо приятнее, чем на каменном полу. В сердцах Роберт пнул ногой пустое ведро. Ну что ж, по крайней мере ему не будет здесь скучно: его одиночество скрасит старый приятель, верный Барстоу.
Элдсуайт утверждает, что он ей противен? Вздор! Он нутром чует, что, несмотря на ее заверения, Элдсуайт хочет его точно так же, как Роберт хочет ее. Сегодня Элдсуайт вела себя так, словно это не она, а какая-то другая женщина дни и ночи выхаживала Роберта, не отходя от него ни на шаг, засыпая рядом с ним, на его постели. Почему она не может смириться с тем, что Роберт согласился на предложение короля? Неужели только мужчины видят в войне новые возможности, открывающиеся для них? Разве это плохо? Не говоря уже о том, что Роберт просто хочет вернуть свое – землю, которая принадлежит ему.
Проклятие! Разве можно понять женщин и женскую логику?
Барстоу высунул голову из стойла и тихо заржал. Роберт погладил его бархатистую морду.
– Слава Богу, что ты, Барстоу, более благоразумный и рассудительный компаньон.
Роберт растянулся на сене. Оно больно кололось, но Роберт решил потерпеть. Он не намерен спать в одном доме с ведьмой. Роберт закрыл глаза. Хорошо, что он немного захмелел от вина: так ему скорее удастся заснуть.
Но перед его мысленным взором снова и снова всплывал образ Элдсуайт. Вот она стоит посреди гостиной, освещенная светом огня в камине. Он вспоминал соблазнительные изгибы ее тела, пышную грудь, которую не могло скрыть даже мешковатое платье, позаимствованное у хозяйки дома. Роберт вспоминал ее волосы, струящиеся по плечам… Ему хотелось вдохнуть запах этих дивных волос, положить голову ей на грудь, гладить ее шелковистую кожу, вдыхать ее запах.
А какие у нее глаза! Их невозможно забыть.
По сапогу Роберта прошмыгнула мышь. По крыше забарабанил дождь, а через некоторое время через дыру в крыше с потолка закапало ему на голову, Роберт передвинулся на другое место, где было сухо, и закрыл глаза рукой. Вскоре крупные капли дождя упали ему на лоб: очевидно, вся крыша над конюшней была худой. Как раз в тот момент, когда Роберт начал подумывать, не примоститься ли под ногами у Барстоу, конь поднял хвост и помочился в солому. Проклятие! Нет, если бы у него не было другого выхода, даже если бы здесь стояла кровать с теплой и сухой постелью, он ни за что не стал бы спать на конюшне. Сейчас уже Роберт мог думать только об одном – ему ужасно хотелось спать.