– Тепло ли он одет? – заботливо произнесла она.
Франц засмеялся:
– В меховой шубке, меховых сапожках и рукавичках! Если этого еще мало, то он должен быть совсем кисляй. Но он крепыш, я давно не видел такого крепкого мальчика. Кстати, Ирэн, в каком положении ты осталась?
– В каком положении?
Она посмотрела на него с недоумением.
– Сколько тебе оставил муж?
– О, все завещано ребенку, ты знаешь.
– Неужели он тебе ничего не оставил, ни копейки?
– О, нет, он был очень щедр ко мне. Мне завещана пожизненная рента в две тысячи.
– Щедр! – Франц презрительно хмыкнул. – А сколько получил мальчишка?
– Все, – сказала Ирэн. – Я теперь начинаю сознавать, какая трудная задача воспитать богатого наследника.
– А твой щедрый супруг распорядился, чтобы твой доход уменьшился в случае твоего вторичного выхода замуж?
– Я теряю половину ренты. Но не думаю, чтобы я захотела во второй раз выходить замуж. С меня… – Она остановилась, потом с горечью прибавила: – С меня довольно одного раза.
Франц отошел от окна разочарованный. Вышло совсем не так, как он ожидал. Начать с того, что он пока ничего не выудил, а наоборот – еще старый дурак пытался выудить что-то у него. Затем он узнал, что Ирэн получила только две тысячи в год, и убедился, по тону ее последних слов, что, вместо благодарности к нему за то, что он устроил ее замужество, оно возбуждает в ней только глупые болезненные воспоминания.
Он подошел к столу и налил себе стакан вина.
– Однако, я думаю, – сказал он, – что немалая толика денег должна пройти через твои руки из расходов на мальчугана?
Ирэн задумчиво подошла к одному из высоких венецианских стульев и села.
– Конечно, я управляю всем, что принадлежит Карлу.
– Тогда тебе не приходится думать о тех жалких двух тысячах, – сказал Франц со смехом.
Ирэн посмотрела на него.
– Я не понимаю тебя. Ведь я только опекунша Карла.
– Ты не станешь же меня уверять, что на мальчугана может уйти весь доход?
– О, Франц, милый, ты хочешь занять у меня денег? Сколько тебе надо?
Он слегка покраснел, но чувство стыда не помешало ему слегка округлить сумму, которую он собирался попросить.
После этого его отношение к Ирэн сделалось покровительственным, он остался к чаю и, наконец, удалился как раз в тот момент, когда дядя Габриэль появился в галерее.
Габриэль фон Клеве жил вместе со своей сестрой и ее семьей в их особняке на Херренгассе.
Ряд его комнат выходил в длинный коридор, отделенный от остального помещения дверью, обитой бязью.
Его старый слуга, вывезенный из Италии, Амадео, нетерпеливо ждал, когда, наконец, его господин возвратится из замка. Амадео имел сообщить ему новость, важную новость.