— Как так проиграли? — удивился высокий ветеран с металлическими вставными зубами. — Ты что буровишь, Аня?
— Не обращай внимания, Пал Иваныч, — сказал Спартак, — это у нее чисто женское.
— А так и проиграли, что ничего не выиграли! — Аньку понесло. — Навешали вам побрякушек на грудь, вы и рады! Победители! Ты вот говоришь, всю войну летал, и до чего долетался? — Она уставилась на Спартака. — Под старость на канале мантачишь... Про этих, — она кивнула на стариков — я и говорить не хочу. Нищета! Чуть что: “Ань, налей в долг”... Загнали вас, размундяев, в монастырь, с глаз начальства подальше: помирайте спокойно, дорогие наши защитники Родины! Вы и помирайте потихоньку. У монахов при царе хоть молитва была в утешение... А у вас что?
Неловкая пауза зависла над столом.
Володя попытался ее нарушить:
— Как нынче на канале, Спартак?
— Холод на канале. Ветер. Как в аэродинамической трубе.
Я невольно взглянул на него: “аэродинамическая труба” в пивной звучала явным перебором.
Тут в ходу были иные речевые обороты. Он заметил мой взгляд, но никак не отреагировал.
— Это ты зря, Ань. У нас тоже есть молитва, — тихо и чуть улыбаясь сказал дядя Коляня. — Может, не такая, как у монахов... Слова не те!.. Может, их и вообще нет, слов-то.. но молитва есть... А как же?
Так что ты не волнуйся, Аня.
— Еще чего!..
— Это у нее после поездки в Германию произошел сдвиг по фазе, — уточнил Спартак. — Путевка ей шальная досталась. Так, что ли, Анна Николаевна?
— Вам тоже бы не мешало туда съездить. Посмотреть, как живут ваши побежденные! Вам такая жизнь и не снилась! Так и жить-то нельзя, в рай потом не пустят! — убежденно, чуть ли не с суеверным страхом, закончила она и замолчала. Видно было, что человек выплеснул себя до дна.
— А-а... им свое, нам свое! — встряхнулся Спартак. — Нечего завидовать. Счастья и горя всем поровну достается. Споем, что ли, Володь? Давно мы не баловались.
— Дело! — встрепенулся Володя и обратился к студенту с гитарой. — Молодой, одолжи инструмент на малеху. Попеть охота.
— Я попою кой-кому, я попою! — подала голос Анька. — Кто кружки мыть будет? Штирлиц?
Спартак усмехнулся: — Что-то вы сегодня, Анна Николаевна, мне не нравитесь. Какая-то вы, как бы это поточнее выразить...
— Недотыканная, — брякнул Володя.
— Ты бы уж помолчал, “тыкальщик”... из анекдота: “мадам, вы адресом ошиблись, я не ... энтот, я алкоголик...” От вас, размундяев, дождешься чего путного... Как бутылку увидят, так тут хоть распнись перед ними — толку никакого.
Спартак тронул гитарные струны и невольно скривился: