Я поймала его руку и потащила к своему затылку. Потом резко закрыла глаза и покраснела.
-- П-простите, мевретт. Я не... должна была...
Мадре положил руку мне на голову и нахмурился:
-- Подожди-ка, что у тебя там? Да наклони, я осторожно.
Я повиновалась.
Он раздвинул волосы и присвистнул:
-- Ого... ничего себе, -- пересчитал шишки и осторожно подул мне на затылок. -- Сильно болит?
-- Рука сильнее, -- хриплым шепотом призналась я.
-- Бедная девочка... -- Мадре прижал меня к груди, и лицо его вдруг стало юным и удивленным. И засветилось. Словно к нему вернулось странное, давным-давно позабытое чувство и где-то внутри зажегся теплый огонек. И, если закрыть глаза крепко-крепко, то можно увидеть его отсвет на веках.
-- Покажи-ка мне руку, -- буркнул мевретт. -- Сдается мне, Звингарду пора менять профессию...
Я сглотнула слезы. Вновь огонь тек сквозь меня, и я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела... Только боялась, что волшебство рассеется, и я снова останусь одна, в темноте.
Я протянула остроухому раненую ладонь.
Мадре осторожно отогнул повязку и тихонько присвистнул: рана покраснела, ладонь была горячей. Мевретт молча поднялся и вышел. Спустя несколько минут вернулся, неся в руках небольшой флакончик. Сел рядом, немного смущенно посмотрел на меня:
-- Вот. Это заживляющая мазь. Сделана по старинному рецепту. Не знаю, конечно, как давним, но элвилин она помогает.
Тут дверь без стука отворилась, и вперся легкий на помине Звингард. На сей раз со всеми причиндалами, с пузырьками и склянками, сложенными в корзину.
-- Ну, что тут еще стряслось? У вас такой вид, как будто вы скакали в окно...
Я, прижавшись к Одрину, сообщила мэтру:
-- Да, скакали.
Вид у дедки сделался такой, что хотелось рассмеяться, но вместо этого я закашлялась.
-- Звингард, вы, как всегда, неподражаемы, -- Мадре обнял меня вместе с пледом свободной рукой. -- Эту бы вашу прозорливость да в мирное русло. Вот кто тут недавно утверждал, что рука -- это пустяк? Похоже, у нее начинается Зерров огонь.
-- Скажете тоже! -- отмахнулся лапищей огненноголовый. -- Поучите бабушку осенний мед варить. Ну кто же говорит при больном, что у него Зерров огонь? У кого сердце послабее -- тот на месте помрет. Дайте-ка сюда руку, деточка, -- проворковал Звингард совсем другим тоном и осторожно взял мою ладонь.
-- Ну, сударыня Аррайда, кажется, не из тех хлипких дамочек, падающих в обморок при виде порезанного пальца, -- почему-то с гордостью произнес Одрин. -- Ей правда не повредит.
-- А что это вы так покраснели, мевретт? -- с ехидцей спросил Звингард, разглядывая и обнюхивая рану. -- И, кстати, где опять это наказание, которое считается моей помощницей?