А Леонги… да я же видела это лицо. Или почти это. Со свисающими, как стрелки часов, усами, в круглой конической шляпе. Умный высокий лоб, плавные очертания лица (если он был бы женщиной, то очень нежной и приятной) и глаза, в которые долго смотреть не хочется.
Сейчас, если бы не отсутствующие шляпа и усы, передо мной была бы та самая, будто ожившая фотография прошлого века.
– Это бог вашего клана, господин Леонг? – как можно мягче и так же медленно спросила я.
– Храм посвящен Туа Пек Конгу – богу процветания, – отсутствующим голосом отвечал хрупкий человек. Потом он посмотрел под потолок, неуверенно подошел к стене, на которой был прилеплен большой, размером в голову человека, бакелитовый полукруг. С усилием повернул черный рычажок к цифре «3», и над моей головой призрачно повернулись лопасти вентилятора.
Лучше от этого не стало – вентилятор создал какой-то искусственный ветер в душной ночи, заставил тусклые лампочки раскачиваться и вынудил дым от палочек иногда прижиматься к земле, но оттуда все же доставать мои ноздри.
– А это Чун Кенг Кви, он был лидером тайного общества Кхиань Теик – вас ведь интересуют тайные общества, не так ли? Он был уважаемым человеком, лидером китайской общины, мандарином второго ранга, потому что давал деньги на помощь жертвам наводнения в Китае. У него было множество особняков в городе. Про него вообще-то мало что известно – особенно начало его жизни. Он разводил сначала уток, и у него была малайская жена.
Леонг отрешенно помолчал и с легким вздохом продолжил:
– Этот дом Чун взял у побежденного тайного общества Ги Хинь. Вас ведь интересует именно Ги Хинь? Второе, что он взял у них – это Го Хок Тонг, виллу пяти удач. Чун отдал ее китайской школе. А здесь была крепость Ги Хиня, целый квартал. Чун оборудовал себе тут штаб-квартиру по имени Магазин воспоминаний о море – Хай Ги Чань. Произошло это все в том самом 1890 году, когда тайные общества были, как вы хорошо знаете, запрещены навсегда.
Он проводил меня к каменной скамье у фонтана, куда слабо долетал ветерок, поднятый вентилятором. Сел напротив, не сгибаясь.
– Значит, я нахожусь там, где был центр всего, что касалось Ги Хиня, – вежливым голосом сказала я и чуть приподняла с колен специально припасенный блокнотик с карандашом в золотой оправе.
Леонг посмотрел на эти предметы без всякого выражения, но как-то так, что продолжать маскарад (журналистка, этнограф) мне расхотелось.
Во тьме возникла фигура в пижаме. Нам принесли два стаканчика чая – теплого, несладкого, пахнущего лекарством: китайского. Время обязательных общих фраз подходило к концу.