Привязав лошадь у калитки, Буянов вошел во двор. Молодой, но мощный лигостаевский вяз, как показалось Матвею Никитичу, вырос еще больше, шире распустил корявые буйные сучья, склонив густолистые концы веток к новому, недавно поставленному таловому плетню. В тени вяза на скамейке сидела Маринка и вязала из серого дымчатого пуха платок. В сторонке, в шелковом, фиолетового цвета бешмете, стоял высокий и стройный Кодар.
"Чего это она тут с азиатом рассусоливает? А он, смотри, какой веселый, как на картинке", - подумал Буянов, отвечая на поклон вскочившей и раскрасневшейся Маринки.
- Здравствуй, невеста, здравствуй! Родитель дома? - Буянов сегодня был гораздо более сдержан, чем месяц назад.
Ответив, что отец дома, Маринка еще больше покраснела и убежала в избу предупредить родителей о неожиданном приезде гостя.
Кодар, по-восточному сложив руки на груди, поклонился Буянову.
Матвей Никитич небрежно кивнул головой, сказал что-то по-киргизски, нелепо коверкая слова.
Кодар засмеялся и по-русски спросил:
- Здоров ли?
- А если не здоров, ты доктор, что ли? - неприязненно косясь на его сиреневый с узорами бешмет, глухо буркнул Буянов. Кодар раздражал его своим веселым видом.
- Приезжай к нам в аул. Хворь вылечим, кумыс будем пить, жирного барашка кушать, - не обращая внимания на грубость Буянова, говорил Кодар, улыбаясь чисто выбритыми губами.
- Заехал бы, да ехало в бока въехало... Не до кумысов, хоть квасу бы напиться...
Из сеней вышел Петр Николаевич; поздоровавшись с Буяновым, пригласил его в дом.
- Некогда, сват... Дела такие, хоть башку с плеч... - Матвей Никитич потряс головой и, выразительно кивнув на Кодара, добавил: - Мне с тобой поговорить надо.
- Иди, Кодар, там самовар готов... Я скоро вернусь, - сказал Петр Николаевич.
Кодар, поклонившись, стал подниматься по ступенькам крыльца.
Буянов с Петром Николаевичем отошли к вязу и присели на скамейку.
- Где тут у вас двор Ивашки Степанова? - спросил Матвей Никитич и, сжав кулак, ударил себя по колену. - Мне позарез увидать его нужно и потолковать...
- Почти шабер мой, через дом живет... - Лигостаев показал рукой через плетень, где на свежих прутьях тальника шелестели начавшие вянуть листья. - Ивана теперь не достать. Такой фарт выпал... Два дня почти всей станицей куролесили, насилу утихомирились. Слыхали, какое счастье-то Степановым подвернулось?
- Все знаю... Ивашка, подлец, разорил меня в пух и прах!
Буянов захватил в горсть седоватую бороду и, казалось, готов был вырвать ее клочьями. Браня Ивана, он поведал Петру историю с задатком.