Сказать, что у Бильбо перехватило дыхание, значит не сказать ничего. Люди забыли слова, способные передать его чувства, вместе с языком, который переняли у эльфов во дни, когда мир был полон чудес. Бильбо слышал рассказы и песни о драконьих сокровищах, но такого блеска, блазни и великолепия представить себе не мог. Неутолимая страсть, ведомая лишь гномам, пронзила его сердце. Он смотрел, зачарованный, почти позабыв про ужасного стража, на сокровища без меры и счета.
Целую вечность он смотрел, прежде чем, повинуясь неодолимой тяге, выступил из туннеля и шагнул к ближайшей груде сокровищ. Над ним возвышался дракон, грозный даже во сне. Хоббит схватил золотую чашу о двух ручках, такую тяжелую, какую только мог унести, и с опаской взглянул вверх. Смауг дернул крылом, выпустил коготь, храп его изменился.
Бильбо припустил наутек. Однако дракон не проснулся — покамест, — просто ему снился новый сон о кровавых и алчных злодеяниях, снился в захваченных чертогах, покуда маленький хоббит со всех ног улепетывал по туннелю. Сердце екало, ноги дрожали сильнее, чем на пути вниз, но он сжимал чашу и думал одно:
«Ай да я! Что-то они теперь запоют!
«Больше похож на лавочника, чем на взломщика!»
Пусть только попробуют снова это сказать!».
Никто и не пробовал. Балин при виде хоббита изумился и очень обрадовался. Он подхватил Бильбо и вынес его наружу. Была полночь. Звезды скрылись за тучами, но Бильбо, зажмурясь, наслаждался ночной свежестью. Он почти не слышал оханья и аханья гномов, их восторженных похвал, не чувствовал, как его хлопают по спине, суля услуги свои и своих потомков до десятого колена.
Гномы по-прежнему передавали чашу из рук в руки и восторженно рассуждали о том, как вернут себе остальные сокровища, когда в горе зарокотало, словно заворочался, просыпаясь, старый вулкан. Дверь они прикрыли, вставив в нее камень, чтобы не захлопнулась совсем, но в туннеле эхом отдавались грохот и рев, от которых сотрясалась скала.
Гномы, позабыв свое ликование и бахвальство, ничком повалились на карниз. Смауг никуда не делся. Нельзя сбрасывать живого дракона со счетов, особенно если он близко. Драконы не пьют из чаш, но, как правило, знают свои сокровища наперечет, особенно если долго ими владели, и Смауг не составлял исключения. Беспокойный сон (в котором самым неприятным образом фигурировал воин, ничтожный ростом, однако отважный и с острым мечом) сменился полудремой, а затем и пробуждением. В пещере непривычно попахивало свежим воздухом. Неужто тянет из той дырочки? Она всегда немного беспокоила Смауга; сейчас он подозрительно взглянул в ту сторону, удивляясь, почему не завалил ее до сих пор. Последнее время ему несколько раз мерещился глухой стук наверху. Он заворочался, вытянул шею, принюхался и тут заметил, что нет чаши!