Вдруг, совершенно неожиданно, он наступил в воду. Ух! И холодная же!.. Бильбо застыл, как вкопанный. Он не знал, лужа это на дне туннеля, или подземная река, или край глубокого и темного озера. Меч почти не светился. Бильбо замер, прислушался и различил кап-кап-кап с невидимого потолка. Больше не раздавалось ни звука.
«Значит, это лужа или озеро», — подумал он, но все-таки не решился зайти в воду. Плавать он не умел, да и пугали мысли о странной живности, населяющей озера в глубоких недрах: гадких пучеглазых созданиях в склизкой чешуе, рыбах, чьи пращуры заплыли сюда и не смогли выбраться наружу — глаза их становились все больше и больше от вглядывания во тьму — а есть твари и погаже рыб. Даже в пещерах и туннелях, пробитых гоблинами, заводятся непрошеные обитатели. Некоторые из этих пещер существовали с начала времен, гоблины их только расширили и соединили переходами, а бывшие хозяева по-прежнему копошились в темных углах.
Глубоко-глубоко под землей у темной воды жил старый Голлум, маленькое склизкое существо. Не знаю, откуда он пришел и кто вообще такой. Он — Голлум, черный, как тьма, только два больших круглых глаза белеют на узкой морде. Он тихо плавал в лодочке по большому, глубокому и холодному, как смерть, озеру — греб без единого всплеска, свесив за борт большие перепончатые лапы. Бледными глазами-прожекторами высматривал Голлум слепых рыб и быстрее мысли хватал их длинными пальцами. Мясное он тоже любил, особенно гоблинов, когда мог раздобыть; но сам никогда не попадался им на глаза. Он душил их сзади, если какой-нибудь бедолага в одиночку спускался к воде. Случалось это редко: у гоблинов было чувство, что в самой глубине гор обитает что-то нехорошее. На озеро они наткнулись давным-давно, прокладывая туннель, и, поняв, что дальше дороги нет, на этом месте остановились. По своей воле они сюда не ходили, только по приказу Великого Гоблина. Иногда ему хотелось рыбки из озера, и часто он не дожидался ни рыбы, ни рыбака.
Вообще-то Голлум жил на склизком каменном острове посредине озера. Сейчас своими белесыми глазами он как в бинокль изучал Бильбо. Хоббит его не видел, а вот Голлум усиленно гадал, кто это такой, потому что явно не гоблин.
Голлум сел в лодку и оттолкнулся от берега. Бильбо тем временем сидел на берегу в полной растерянности, совершенно сбитый с дороги и с толку. Вдруг появился Голлум и с присвистом зашипел:
— Тсс, моя радоссть! Ссдается, что это нечто съедобное, лакомый кусочек для нас, голлум! — При слове «голлум» он громко булькнул горлом, сглатывая слюну. Отсюда он и получил свое имя, хотя сам называл себя не иначе чем «моя радоссть».