— Как же вы здесь живёте один? Почему? — не вполне вежливо спросила спасённая. — Ах, простите, мы ведь не познакомились. Я — Полина Андреевна Лисицына, из Москвы.
— Николай Всеволодович, — поклонился хозяин, а фамилии не назвал. — Живу я здесь преотлично. Что же до причины… Тут людишек нет, только ветер и волны. Однако поговорим после. — Он налил в миску из самовара горячей воды, взял со стола чистый платок. — Сначала займёмся вашими ранениями. Соблаговолите-ка приподнять рубашку.
Поднимать рубашку Полина Андреевна, конечно, отказалась, но промыть лицо, ссадины на локтях и даже стёртые верёвкой щиколотки позволила. Брат милосердия из Николая Всеволодовича был не очень умелый, но старательный. Глядя, как осторожно он снимает с её ноги мокрый башмак, госпожа Лисицына растроганно захлопала ресницами и не обиделась на врачевателя за то, что он при этом больно нажимает пальцем на ушибленную косточку.
— Я не могу даже выразить, насколько я вам признательна. А более всего за то, что вы не раздумывая и ни в чём не разбираясь бросились выручать совершенно незнакомого человека.
— Ерунда, — махнул рукой хозяин, промывая царапину на лодыжке. — Тут и говорить не о чем.
И видно было, что не рисуется — действительно не придаёт своему замечательному деянию никакого значения. Просто поступил естественным для себя образом, как тогда, с котёнком. Это пленяло больше всего.
Полина Андреевна старалась не поворачиваться к герою обезображенной половиной лица и потому была вынуждена смотреть на него всё время искоса.
Ах, до чего же он ей нравился! Если бы, пользуясь интимностью создавшейся ситуации, Николай Всеволодович позволил себе хоть один игривый взгляд, хоть одно нескромное пожатие, госпожа Лисицына немедленно бы вспомнила о бдительности и долге, но заботы хозяина были неподдельно братскими, и сердце упустило момент занять оборону.
Когда Полина Андреевна спохватилась, что смотрит на Николая Всеволодовича не совсем таким взглядом, как следовало бы, и перепугалась, было уже поздно: сердце колотилось много быстрей положенного, а от прикосновения пальцев импровизированного лекаря по телу растекалась опасная истома.
Самое время было помолиться Господу об укреплении духа и преодолении искушения, но в комнате не оказалось ни иконы, ни самого маленького образка.
— Ну вот, — удовлетворённо кивнул Николай Всеволодович. — По крайней мере воспаления не будет. А теперь вы.
И повернулся к лежащей даме своей голой исцарапанной спиной.
Начались испытания ещё худшие. Сев на топчане, Полина Андреевна стала протирать белую кожу своего спасителя, едва сдерживаясь, чтобы не погладить её ладонью.