Движимая отчаянным желанием жить, она – дюйм за дюймом – ползла к двери. Она уже чувствовала спиной жар пламени, слышала потрескивание огня. Как же она устала, устала бороться за каждый глоток воздуха! Хорошо бы просто положить голову на руки и немного передохнуть…
Нет! Фелисити вдруг представила себя в грязной от дыма и разлетающихся угольков ночной рубашке. «Не останавливайся! Встань!» – приказывала она себе, подползая к тяжелой двери. Фелисити протянула руку, чтобы толкнуть дверь и вырваться на свежий воздух.
Но дверь не открывалась…
Вскрикнув, Фелисити села в кровати.
Ночной кошмар всегда кончался именно так.
И незачем плакать, убеждала она себя, смахивая слезы. Она выжила, дверь открылась… Но если бы тот, кто поджег дом – а она никогда, в отличие от жителей деревни, не верила, что это был несчастный случай, – сумел каким-либо образом запереть дверь, ей бы никогда не удалось переехать в другое место и снова попытаться скрыть, кто она на самом деле.
Фелисити потерла на предплечье небольшие шрамы от ожогов, которые она обычно прятала под длинными рукавами. Ее взгляд упал на оконце почти под потолком, и Фелисити увидела в нем лицо мужчины.
После чудесной ночи, проведенной с виконтом, Мэдди решила, что необходимо быть осмотрительной. Поэтому она встретилась с Эйдрианом лишь за завтраком. При этом у нее не хватило мужества поднять на него глаза. Ей казалось, что у нее на лбу написано, что в ее жизни произошли большие перемены.
Догадается ли отец, что она потеряла невинность? Вряд ли, но она изо всех сил старалась не краснеть, сосредоточившись на овсянке и тостах.
На Эйдриана она поглядывала лишь украдкой.
А он, напротив, бросал на нее лукавые взгляды, которые заставляли ее хихикать невпопад, когда Эйдриан и ее отец обсуждали какую-то партию в шахматы и великолепный гамбит виконта…
Она тоже могла бы участвовать в разговоре о гамбите, но кусала губы, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Слава Богу, отец предложил Эйдриану сыграть после завтрака еще одну партию.
– Ты не возражаешь, дорогая? – спросил отец у дочери.
– Что ты, папа!
– Игра в шахматы мое почти самое любимое развлечение, – широко улыбнулся виконт, а когда мистер Эплгейт отвернулся, подмигнул Мэдди.
– Да? Вы предпочитаете какую-то другую игру? Так давайте сыграем, – предложил отец.
Мэдди пришлось ущипнуть себя, чтобы удержаться от смеха, и она бросила на Эйдриана укоризненный взгляд за то, что он дразнит ее. Он тут же стал серьезным и поклонился, будто раскаиваясь.
– Нет, я очень люблю шахматы, и мы не можем прервать наш турнир. Я уже почти вернул былую форму.